Охранники и авантюристы. Секретные сотрудники и провокаторы

На следующий день Станислав сказал мне, чтобы я завтра утром явился в редакцию «Трибуны», что и сделал я. В «Трибуне» я нашел Станислава, Франека и только что на {422} днях приехавшего из Польши Юстина, члена штаба боевой организации. Вскоре пришел Валерий, «Словик», Вронский, Пилсудский, Михаил и еще кое-кто. Все они вышли из комнаты, где я находился. Станислав, Юстин и Франек - все трое также ушли к остальным. Я остался один и все время нервно расхаживал по комнате. Наконец, вышли ко мне Станислав, Франек и Юстин. Первый заявил, что решено никакого суда надо мной не производить, так как у центра партии достаточно данных, что я анархически-коммунистического мировоззрения. Ввиду этого суд является для меня лишним, причем Станислав просил меня передать другому лицу, назначенному партией, боевую организацию, находящуюся в моем ведении, и ее оружие. На это я ответил, что протестую против уклонения центра партии от суда. Адреса боевой организации штабу известны, а также известно, где хранится оружие. В заключение я сказал, что таковое ни мое, ни их, а рабочих; «Поезжайте к ним, если они вам его дадут, берите». Юстин ответил на мои слова какой-то угрозой. Я же продолжал свой разговор со Станиславом и Франеком, упрекая их за то, что, став у власти, они умывают руки, круто повернув в сторону. Совместно с Пилсудским они стали проводить дальше его политику. Я добавил, что, по мнению центра, правду могут говорить только анархисты, я снова просил созвать суд. Они, т. е. центр, никогда не были социалистами и не будут друзьями рабочему классу. Однако, придет время, когда они сами на практике убедятся в этом. На этом наш разговор в редакции «Трибуны» закончился, и я, уходя, не повидался ни с Пилсудским, ни с другими, находящимися в соседней комнате.

Придя на квартиру к Карлу Павинскому очень расстроенный, я рассказал все, что произошло со мною и стал плакать. После этого я пошел опять к Станиславу, пытаясь разрешить вопрос с судом. На это он ответил, что центр партии отрицает суд, имея достаточно фактов о враждебном настроении рабочих в Польше против центра партии и интеллигенции в партии. Он же сказал, что центром постановлено опубликовать в партийной газете «Работник» об исключении меня из партии. В скором времени это было сделано. После {423} этого из Кракова я написал письмо в Домбровский бассейн жене боевика Павла Далях, который еще в 1908 г. был арестован и содержался в тюрьме. Я просил ее приехать ко мне в Краков. Когда она приехала, я передал ей письма в Ченстохов и Домбровский бассейн районным комитетам партии и старшим «шестерок» боевой организации о том, что произошло со мной. Ввиду этого рабочие приостановили партийную работу и следуемые деньги отказались сдать в районную (окружную) кассу. После этого я некоторое время пробыл еще в Кракове на квартире Павинского. За время моего пребывания там многие меня предупреждали быть осторожным, так как центр партии несомненно не остановится ни перед чем по отношению ко мне, вплоть до убийства. Об этом передавал мне один эмигрант по кл. «Генек», который в то время служил в редакции «Трибуны» и наблюдал все происшествия. Я сам предусматривал это и потому стал осторожнее. В это время стал часто заходить ко мне на квартиру Карла Павинского боевик летучего отряда из Плоцка по кличке «Стефан». До этого времени между нами не было близких отношений, а теперь он стал ходить ко мне и уговаривал ходить по вечерам на прогулку за город. Это стало мне подозрительным, и я с ним ни разу туда не пошел, не объясняя ему почему именно. В это же время Карл Павинский зашел на квартиру к Станиславу, где виделся с Юстином, членом штаба боевой организации. Последний сказал Павинскому, чтобы он предложил мне уйти с его квартиры и отказал в содержании меня, так как на это давались средства партии. Карл Павинский сказал мне об этом, но до того заявил Юстину, что он этого сделать не может благодаря старому и хорошему знакомству со мною.