Оккультисты Лубянки

<…> Видя, что он окружен лицами явно контрреволюционно настроенными, он заявил об этом в Московское ГПУ, где познакомился с неким Забрежневым, старым анархистом, как он сам себя выдавал, сотрудником ГПУ и Наркоминдела, пользующимся большим авторитетом, а также открыто заявившим о своей принадлежности к масонской ложе Великий Восток Франции. Передав ему все доподлинно переданное Вечесловым, он (Барченко) просил назначить день для конспиративного присутствия кого-либо из сотрудников ГПУ при встрече Вечеслова и Соколова, дабы зафиксировать эти факты, принять соответствующие меры и т. д. Тов. Забрежнев также очень заинтересовался, сразу перешел на доверительный тон, сообщая о всех московских новостях и о том новом неомасонском движении, охватившем все верхи Главнауки. [Обещание] оказать содействие он почему-то не выполнил — доктора Соколов и Вечеслов уехали, вопрос остался открытым».[333]

Из этого донесения Владимирова можно сделать довольно парадоксальное заключение — о том, что среди сотрудников ОГПУ имелись скрытые масоны (такие, как Забрежнев) и что с ними вели борьбу лица, в прошлом также принадлежавшие к масонам (Владимиров). Но главное — что Барченко и Кондиайн находились под пристальным наблюдением со стороны ОГПУ; почти каждый их шаг фиксировался и передавался «куда следует».

По просьбе руководства ПП ОГПУ ЛВО ленинградская прокуратура не стала рассматривать дело Владимирова «в общесудебном порядке», поскольку это могло бы «причинить ущерб конспиративным методам работы в ОГПУ», а передала его в Особое Совещание Коллегии ОГПУ в Москве. В результате 17 августа 1927 г. Владимирову был вынесен приговор по статье 121 УК РСФСР — «выслать через ОГПУ в Сибирь сроком на три года».[334] А через 4 месяца (21 декабря) Президиум ЦИК СССР во главе с А.С. Енукидзе принял решение относительно конфискованной у Владимирова библиотеки, постановив: удовлетворить ходатайство ОГПУ и передать все изъятое — 3188 книг, 24 607 единиц автографов и рукописей и 965 штук фотографий — в Областной отдел народного образования для распределения в соответствующие учреждения.[335]

На этом, однако, злоключения Владимирова не кончились. В конце мая 1928 г., отбывший 9 месяцев в административной ссылке в Томском округе, он был неожиданно доставлен под конвоем в Новосибирск, а оттуда отправлен в Москву на Лубянку. Здесь 1 июня ему предъявили новое обвинение — в шпионаже в пользу Англии. Владимиров с изумлением узнал, что является резидентом английской шпионки Фриды Лесман, той самой, с которой у него в 19-м приключился мимолетный роман и которую он давно уже успел забыть. Но следователь напомнил ему о знакомстве с Лесман и о «бесследно пропавшем» из ПЧК деле ее мужа англичанина Тернера, которое Владимиров вел. Сообщниками Владимирова оказались малознакомые ему люди: С.П. Загуляев, флагманский артиллерист бригады траления и заграждения Балмора, его жена М.А. Загуляева и А.В. Евсюков — командир башенной лодки «Сунь Ятсен» Дальневосточной военной флотилии. Сущность инкриминированного Владимирову преступления состояла в том, что он якобы занимался сбором военных сведений среди военнослужащих РККА, которые передавал Загуляеву, а тот затем переправлял их за границу — в Англию, Ф. Лесман.[336] Владимиров, однако, виновным себя не признал — находясь в тюремной камере, он пишет отчаянные письма в прокуратуру, просит представить ему «конкретные обвинения», а не «пустые слова». Но это был глас вопиющего в пустыне. 5 ноября 1928 г. — вскоре после разрыва англо-советских отношений, в самый разгар шпиономании в стране — ОС коллегии ОГПУ вынесло приговор «четверке английских шпионов» — Загуляева и Владимирова расстрелять, Евсюкова и Загуляеву отправить в концлагерь на 5 лет.[337]

В июне 1927 г. в Ленинграде был арестован также и П.С. Шандаровский, один из соруководителей ЕТБ, по обвинению в «попытке создания масонской ложи» (группа М.А. Радынского). На допросе бывший ученик Гурджиева, впрочем, решительно все отрицал: «О масонстве я знаю только по литературе. С масонами никогда не был связан. Вообще же я никогда ни в каких религиозных или других подобных объединениях не участвовал».[338] Дело о группе Радынского, однако, вскоре развалилось, и Шандаровского вместе с другими арестованными освободили из-под стражи под подписку о невыезде. О его дальнейшей жизни нам ничего не известно.

В 1927 г. оборвалась жизнь еще одного покровителя Барченко — 27 декабря в Москве скончался В.М. Бехтерев. Произошло это вскоре после произведенного им медицинского освидетельствования Сталина. Это наводит исследователей на мысль о том, что скоропостижная смерть Бехтерева — от отравления — была насильственной. В декабре того же года тяжелая болезнь свалила и Барченко, заставив его прервать начатое второе письмо Г. Цыбикову.