Оккультный мир

«Эксперимент с воссозданием экземпляра лондонской газеты, — писал Кут Хуми, — неприемлем именно потому, что он заткнул бы рты скептикам. Под каким углом зрения на это ни посмотреть, мир находится пока лишь на первом этапе своего освобождения от рабства… и, следовательно, ещё не готов к подобному. То, что мы работаем при помощи естественных, а не сверхъестественных методов и законов, — сущая правда. Но, с одной стороны, поскольку наука, в её нынешнем состоянии, ещё неспособна дать объяснение чудесам, которые во имя неё и совершаются, а невежественные людские массы, с другой стороны, восприняли бы этот феномен как некое чудо, то каждый, кто стал бы очевидцем подобного случая, утратил бы душевное равновесие, что привело бы к плачевным результатам. И поверьте, что особенно плачевным он окажется для вас, как автора этой идеи, и для той преданной женщины, которая столь безрассудно устремилась в широко открытую дверь, ведущую к дурной славе. Эта дверь, хотя и распахнутая столь дружественною рукою, как ваша, оказалась бы для неё ловушкой, причём ловушкой роковою. А ведь это наверняка не является вашей целью… Стали бы вы призывать нас идти навстречу вашим желаниям, если бы знали, какие последствия на вас обрушатся в случае успеха? Неумолимая тень, сопутствующая любым человеческим нововведениям, становится всегда ближе, но мало кто осознаёт её приближение и связанные с нею опасности. Чего же тогда следует ожидать тем, кто предлагает миру новшество, которое, если люди его и оценят, будет приписано тем тёмным силам, в которые до сих пор верит и которых страшится две трети человечества?.. Успех эксперимента, подобного тому, что вы предлагаете, необходимо тщательно рассчитать; он должен быть основан на доскональном знании людей, которые вас окружают. Он всецело зависит от социального и морального состояния людей, определяющего их отношение к наиболее глубоким и таинственным вопросам, какие только могут занимать человеческий ум, — вопросам божественных способностей человека и возможностей, заключённых в самой Природе. Многие ли из ваших друзей, даже самых лучших, проявляют к этим трудным для понимания проблемам нечто большее, нежели чисто внешний, поверхностный интерес? Вы можете пересчитать таких людей по пальцам правой руки. Ваш народ похваляется тем, что освободил в этом веке тот дух, который столь долго томился в тесном сосуде догматизма и нетерпимости, — дух знания, мудрости и свободомыслия. Этот народ утверждает, что невежественные предрассудки и религиозный фанатизм, подобно древнему джинну, пойманы соломонами от науки, запечатаны ими в бутылку и покоятся на дне морском, так что уже никогда не смогут вырваться на поверхность и править миром, как было в стародавние времена; что общественное сознание теперь совершенно свободно и готово принять любую истину, которую ему предъявят. Но так ли это, мой уважаемый друг? Знание, основанное на опыте, ведёт начало совсем не с 1662 года, когда Бэкон, Роберт Бойль и епископ Честерский, согласно королевской хартии, преобразовали свой "невидимый колледж" в общество поддержки экспериментальной науки. За много веков до того, как Королевское Общество стало реальностью, согласно плану "Пророческой программы", врождённая тяга к сокрытому, страстная любовь к Природе и стремление её изучить побуждали людей каждого поколения проникать в её секреты глубже, нежели это делали их ближние. Roma ante Romulum fuit [лат., «Рим существовал до Ромула»] — это аксиома, которой учат в ваших английских школах… Вриль "Грядущей расы" был привычным достоянием ныне исчезнувших рас. Подобно тому, как сегодня оспаривается само существование наших предков-исполинов (хотя в Химавате[12], на той самой территории, которая принадлежит вам, у нас есть пещера, полная скелетов этих гигантов, это ничего не меняет: обнаружив их колоссальные остовы, их неизменно объявляют случайными причудами Природы), так же и вриль, или акаша, как мы называем эту силу, считается чем-то невозможным, мифическим. А может ли наука надеяться объяснить подобные феномены без досконального знания акаши, её комбинаций и свойств? Мы не сомневаемся в том, что люди западной науки открыты для убеждения, но сначала им нужно продемонстрировать факты; однако для того, чтобы учёные восприняли их именно как факты, эти сведения должны стать их собственным достоянием и поддаваться их методам исследования. Загляните в предисловие к "Микрографии", и вы найдёте, что, как вытекает из слов Хукса, самые тесные отношения объектов имели в его глазах меньше веса, нежели их внешнее влияние на разум, и замечательные открытия Ньютона нашли в лице этого учёного своего главного оппонента. Современных Хуксов — великое множество. Подобно этому образованному, но невежественному человеку прошлого, ваши современные учёные стремятся не столько к тому, чтобы установить физическую связь между фактами, которая открыла бы им многие тайные силы Природы, сколько к созданию удобной классификации научных экспериментов, так что главным качеством, которое требуется научной гипотезе с их точки зрения, является не истинность, а всего лишь правдоподобие.

Вот и всё, что известно о науке. Что же касается человеческой природы в целом, она осталась такою же, какою была миллион лет назад. Предрассудки, основанные на эгоизме, всеобщее нежелание отказаться от сложившегося порядка вещей ради нового образа жизни и нового образа мыслей (а оккультные занятия требуют не только всего этого, но и гораздо большего), гордыня и упорное сопротивление истине, если она хотя бы просто опрокидывает привычные представления, — вот характерные черты вашей эпохи… К каким же результатам могут привести даже самые поразительные феномены в случае, если мы дадим согласие на их реализацию? Сколь бы успешными ни оказались эти эксперименты, опасность будет возрастать прямо пропорционально успеху. Вскоре у вас останется только один выбор: продолжать в том же духе и даже crescendo [итал., «интенсивнее»] или пасть от собственного оружия в бесконечной борьбе с предрассудками и невежеством. От вас потребуют всё новых и новых экспериментов, которые придётся соответственно организовывать; все будут ждать, что каждый последующий феномен окажется более удивительным, чем предыдущий. Повседневный опыт подсказывает вам, что от человека нельзя ожидать веры в то, чего он не видел собственными глазами. А хватит ли жизни на то, чтобы убедить скептиков всего мира? Пожалуй, довольно несложно сделать так, чтобы количество уверовавших в Симле возросло до сотен и тысяч. Но как быть с сотнями миллионов тех, кому не удастся стать очевидцами феноменов? Не имея возможности бороться с невидимыми операторами, невежды могут в один прекрасный день выместить свою злобу на видимых экспериментаторах; высшие и образованные классы будут, как всегда, упорствовать в своём неверии, разбивая в пух и прах все ваши аргументы, как это было и раньше. Вместе со многими другими людьми вы порицаете нас за нашу великую скрытность. Однако мы кое-что знаем о человеческой природе, поскольку этому нас научил опыт долгих веков — да, долгих, долгих столетий. И мы знаем, что пока науке есть что изучать, а людские массы ещё не избавились в душе от призрака религиозного догматизма, общественные предрассудки следует преодолевать постепенно, шаг за шагом, а не стремительным натиском. Не один Сократ пал их жертвою в седой древности, и туманное будущее породит ещё не одного мученика. Освобождённая наука презрительно отворачивалась от взглядов Коперника, возрождавшего теории Аристарха Самосского, который "утверждал, что земля кругообразно обращается вокруг своего центра", а церковь за несколько лет до того угрожала Галилею сожжением, собираясь принести его в жертву Библии. Роберта Рекорда, самого талантливого математика при дворе короля Эдуарда VI, обрекли на медленную смерть в тюрьме его же коллеги, которые смеялись над его "Твердыней Знаний" и объявили его открытия бесплодными фантазиями… Дела давно минувших дней, скажете вы? Воистину так, однако хроника нашего времени не слишком отличается от хроники предшествующих эпох. Достаточно только вспомнить недавние гонения на медиумов в Англии, сожжение на костре подозреваемых в ведьмовстве и чародействе, имевшее место в Южной Америке, России и на окраинах Испании, и вы поймёте: единственным спасением для подлинных знатоков оккультных наук является скептицизм публики, а шарлатаны и обманщики служат естественным щитом для адептов. При этом мы лишь упрочиваем общественную безопасность, держа в секрете ужасное оружие, которое в противном случае могло бы быть использовано против общества и которое, как вы уже отметили, становится смертоносным в руках людей злых и своекорыстных».