Оккультный Сталин

«Если бы мы в каждом случае стали бы дожидаться окончательнейших данных геологоразведок <...> то мы, пожалуй, и к строительству Магнитостроя не могли бы еще приступить. Кто желает заменить производственный риск формальными основаниями и бумажным прикрытием, тот не годится для нас...»

Работать по-новому означало – класть бетон при остром морозе, вздувать домну при температуре минус тридцать, перегружать машины сверх предела и строить как можно более крупные предприятия, не учитывая будущую эффективность этих гигантов.

Риск, сопутствующий социалистическому строительству, пропагандировался в художественной литературе и в кинофильмах.

Так, в повести «Время, вперед!» Валентина Катаева инженер Маргулиес демонстрирует, что описание машины является не объективным документом, в котором ограничения работоспособности механизма неопровержимо установлено, а субъективным выражением точки зрения западного производителя. Перегрузкой бетономешалки молодой инженер получает в одной смене 409 замесов вместо 90.

Режиссеры Эрмлер и Юткевич доказывают в кинокартине «Встречный», что каждая экспертная оценка всегда является и политическим высказыванием. Когда инженеры одного из ленинградских заводов планируют остановить станок на ремонт на два месяца, партсекретарь объявляет такое действие умышленным срывом плана: «Есть случаи, когда техника становится политической и опасной. Нельзя сдаваться технике».

На этом фоне происходила полная переоценка работы ученых и инженеров. Для них стало почти невозможным основываться на объективных технических данных, когда речь шла о срыве сроков, о «затягиваний» в строительстве или невыполненных планах.

Наука и техника становились предметами политики, и, по мнению сталинистов, при наличии правильного взгляда на социалистическое строительство и нужной порции энтузиазма всякую проблему можно было решить и каждый, самый невероятный, срок выдержать...

Жертвы опытов

Тезис о «политичности» науки и техники, культивировавшийся в среде советских «спецов», вступал в очевидное противоречие с реальностью. Фанатичного энтузиазма и боевого задора новой пролетарской интеллигенции было явно недостаточно, чтобы изменить законы природы и заставить колеса вертеться там, где они не могут вертеться по определению. Тем не менее сталинисты продолжали утверждать, что доскональное изучение процессов, происходящих в природе, и выработка на основе этих теоретических изысканий практических методик по преобразованию окружающего мира являются ненужной тратой времени и сил. Настоящий коммунист способен без всякой теории путем непосредственного опыта (сейчас сказали бы: «методом тыка») отыскать прямой, а значит, более короткий путь к результату. Понятно, что такой подход был сопряжен с большим количеством ошибок, которые приводили к катастрофам и жертвам на производстве.

Отбросив «устаревшие» по их представлениям правила производства молодые «спецы» действительно верили, что являются основоположниками новой, небывалой технологии. Однако реальный, а не вымышленный советскими идеологами опыт уходил из российского производства вместе с бегством капиталов и специалистов за границу. Молодые ученые и инженеры были предоставлены сами себе. Очень часто они не имели какого-то другого выбора, кроме как ставить эксперименты и ждать результатов. Когда опыт удавался, метод входил в употребление. Когда опыт проходил неудачно, эксперименты продолжались до тех пор, пока не получался удовлетворительный результат.

Например, инженер Чалых в книге мемуаров «Записки советского инженера» описывает ситуацию так: ввиду отсутствия нужной литературы в области обработки углеродов, ему пришлось самому неоднократной серией опытов узнавать свойства углерода: