Оккупанты

– Никогда не задумывался о твоём образовании. Мне с тобой интересно. И рассказчик ты интересный.

– Дочка приехала, ванную мне прибирает, моет и говорит: пап, ты постой рядом, мне с тобой рядом хочется побыть. Вот просто так постой. Значит, любит. Это много значит.

– Да я уж устал от диеты. Бульон с морковкой, да чай ромашковый с сухариком. Желудок измучил. Теперь вот мне там прижгли какие-то излишества, под общим наркозом навели порядок в кишках и окрестностях, где надо, хоть стал кушать понемногу.

– Будь здоров!

– И ты не хворай!

Глава 6. Под часами

Дед спать захотел рано. Программу Первого балтийского канала до конца не досмотрел. Неинтересно стало. Да всё одну воду в большой ступе молотят. Как самим скулы не сводит от скуки?

Зашёл на кухню, молока выпил. Очень он любит молоко – кажется, и нет ничего вкуснее. Может три литра в день выпить. Скушал бутерброд – творог с сахаром на белый хлеб ложечкой намазал.

Творог сам сделал. Сычуг в молоко высыпал, порошок. Совсем немного. Сбродило оно. Кристалл вытащил ложечкой, промыл, в новое молочко запустил. А сброженное – в узелок, в марлечку. На кран повесил над раковиной, чтобы вода стекала.

Жизнь зыбкая, время как марля расползается.

Подумал немного. Сала из морозилки достал: сам засолил, с чесночком. Несколько ломтиков нарезал, огурец солёный на тёрке построгал – жёсткие огурцы трудно жевать, дёсны больно мять. Зубов не хватает, а присолиться хочется.

Голодный бы вертелся долго, не выспался, поэтому обязательно перед сном что-то кушал.

Зять позвонил, прилетел накануне из Ирландии.

Два месяца быстро прошли.

Договорились встретиться утром у часов на вокзале. Коротко обменялись новостями, чтоб телефон долго не занимать – денег стоит.

Дед глянул из окна кухни на табло большого офиса напротив: 21-18, температура + 4. Цифры светятся ярко, изумрудно-зелёным, будто сквозь воду прозрачную водоросли искрятся. Удобно и приятно.

Машин мало. Напротив Дворец культуры, с колоннами. Раз в месяц собираются ветераны, те, кто ещё может дойти. Доползти. По списку сверяют. И каждый раз всё меньше, меньше. Кому-то, может, в радость, а ему – грустно. Другой раз из-за этого идти неохота, но тогда сразу звонят, ревностно проверяют: а вдруг и он уже не придёт никогда.

Трамвай проехал. Новый, широкий, блестящий, будто круизный паром в старый канал занесло и едва ему хватает пространства для манёвра бортами. Раньше кольцо было – улица Гагарина, а теперь до самой Юглы едет шикарный трамвай, до Киш-озера, откуда в Великую Войну освобождали Ригу на понтонах бравые сапёры.

Позевал Дед, ушёл спать в другую комнату. Закрыл по пути на две задвижки входную дверь. Крепкие, для себя делал.

Кальсоны, носки, майка, толстое одеяло. Любил тепло, радовался щедрой жаре и подолгу не мог согреться в холодное время. Намёрзся изрядно за восемь лет службы, от Псковщины до Камчатки.

Натёр колени лимоном, снял боль в суставах. Потом лежал, ждал плавной зыби, чтобы на её спине в сон уплыть. Одеяло до подбородка, руки вдоль тулова. В квартире дышалось легко, было прохладно, дом сталинский. Старые батареи только себя грели. Хоть и большие, как плотина Днепрогэса по габаритам, да толку – чуть.

Ремонт делал давно. Потолки высокие в широких трещинах. Стенки толстые, окна небольшие, а под полом – сквозняки. Коврики на полу везде, ковры на стенах. Ходит по квартире в коротких валёночках. Удобные, разношенные. Куртка мягкая, тёплая – душегрейка. Их несколько штук на пересменку. Внучка всякий раз из Дублина передаёт с оказией. Красивые, зелёные, весёлые, как травка весенняя на лужайке, везде надписи – «Ireland». Да и зять стал матереть, в прежний размер не влезает, всё ему несёт – рубахи, костюмы, свитера. Носить – не сносить. Шкаф не закрывается.

Никто не верит, что девятый десяток к краю добегает – одно слово – Дед! Так все и зовут. Да, слава богу, на своих двоих, давление, как у юноши – что верхнее, что нижнее. Кое-что стал подзабывать, но разум не растерял. Никому не обуза. Вот бы зубы ещё поправить, да денег много требуется. Копит, копит, а они всё куда-то разбегаются промеж пальцев, не ухватить.

Сходит к врачу, повздыхает, а цены не стоят на месте. Разве угонишься?

Глаза открыл. Полежал тихо. Обернулся, глянул на окно сзади. Вроде и осень не холодная, а затянулась, неуместная, никак зима не наступит, знобко, отопление никчёмное, хоть деньги дерут всё круче. Потом как вдарят морозы!

Как там давеча банкир один вещал? По телевизору… «Это не дорого, надо больше зарабатывать!» Фуеплёт умный! В Лондоне теперь. Нахитил денег, отсиживается! Там таких любят! С деньгами всех приветят и будут рады!