Оккупация

Но это «красная крыша», есть и черная – воры в законе. После того как в Грузии приняли закон о том, что только за то, что назвался вором в законе – десять лет с конфискацией, воры повалили в Украину. В Россию тоже – но там им быстро дали понять, что все поделено и лишних мест нет, а полиция и ФСБ в отношениях с ворами закона придерживается не всегда. Вот и мызнули – в Турцию, Испанию, ОАЭ, но немало – на Украину. Почва здесь благодатная – работы нет, полно неприкаянной молодежи, у которой отец с матерью за границей працюют, деньги высылают, а так – растут без родителей. Родителей заменяет им улица, то есть ворье. Позврослев, берут срок, уходят на зону – все. Из системы они уже не выйдут.

Есть просто воры. Есть регионы, например, Закарпатье, где вместо воров есть мафия – система, объединяющая легальную и нелегальную жизнь в одно целое, где руководителями мафиозных структур чаще всего являются депутаты, за которых исправно голосуют на выборах их подручные. Там вне системы просто нет никого, каждый как-то завязан, что не устраивает – уезжай. Ворье чаще всего контролирует банальный криминал, прописанный в УК, справляться с которым у новой (произносят в Украине «ново́й») полиции не хватает ни сил, ни профессионализма, ни времени. Чего говорить – раньше в Киеве больше двух угонов за ночь – уже ЧП, а сейчас по двадцать-тридцать машин уходит – и ничего. Этих надо искать в подпольных игорных заведениях, хотя они мне ничего не скажут – западло с ментом, понятия у них. Но при случае и по ним прошвырнусь.

Наконец, третий уровень – это дикари, шпана. Они занимаются самым разным – кто селюков на вокзале разводит, кто фальшивые стоянки организовывает, кто банально кошельки тырит или мобилы отжимает. Шпана бывает как местная, так и приезжая, немало детей беженцев и самих беженцев. Немало и цыганья. С ними разговаривать бессмысленно…

Пока что мне надо попробовать выйти на политиков и на ментов. Политиков с самого с ранья лучше не трогать, у них сессия, да и… мне надо хотя бы примерно понимать расклады – там как минное поле, и вслепую соваться нельзя. Придется начать с ментов. За время пребывания в Киеве знакомства я завел солидные – все-таки бывший полковник из Москвы, и решить я мог самые разные вопросы – паспорт, московская прописка для семьи, банк, бизнес, квартиру купить без палева. Решил начать с Валевича – подполковник Валевич, бывший убозовец[27]. Он одно время сильно трясся… потому что к делам донецких имел самое прямое и непосредственное отношение. Но потом понял, что в заведении только занавески и поменяли. Выучил украинский, обзавелся удостоверением участника АТО – свободен…

Его я застал на Маркете, он пока пообедать вышел. Маркет – это такое место в центре, стихийный рынок – но приличный, скорее хипстерский. Старые вещи продают, но дизайнерские, художников много. Короче, как Париж, блошиный рынок.

Кормили его, конечно же, бесплатно, святое дело – для понимающих. Он сидел за столиком в кафе, уминал за обе щеки. С ним был еще кто-то. Я подошел и сел рядом.

– Шолом…

Жора недобро глянул на меня, потом на своего.

– Отсядь, мы тут поспилкуемся…

Молодой ушел. Я подвинул к себе его тарелку с борщом.

– Напарник?

– Он самый. Понаберут по объявлениям.

– Копают?

– Да нет пока. Бог миловал.

– Будь осторожен. Я тоже думал…

Валевич посмотрел на меня в упор.

– Тебе чего?

– Двадцать фур ушли. С бухлом.

– Твои?

– Мои. В Полтаве.

Валевич хмыкнул.

– Круто.

– Еще бы не круто. Меня траванули, сам не могу понять как. Очнулся в больничке, фуры – тю-тю.

– Двадцать фур в гараже не спрячешь.

– Вот и я о том же. Поводи жалом. Если кто-то будет сбрасывать водку быстро и дешевле, чем обычно, – отзвони.

– Думаешь на кого?

– Не знаю, на кого и думать. Пацанчик мой еще пропал. Вот он тут, и тут же номера фур и установочные данные на водил.

Я положил на стол карту памяти к фотоаппарату, размером с ноготь.

– Как обычно?

– Еще и добавлю. Я крайне заинтересован.

– Понял.

Под столом я передал пачку долларов – это аванс. Валевич принял.

– Сам-то как?

– Местами.

– По министерству чего слышно? Говорят, вам опять нового ставят.

– А… поговорку знаешь. Игра была равна – играли два говна.

– У нас то же самое.

Моя игра здесь… игра… работа – это что-то среднее – заключается еще и в отслеживании вот таких вот тенденций изнутри. Чтобы вовремя уловить признаки новой, еще более страшной беды.