Оккупация

— А вот хрен ей — этой самой публике! Стану я еще трясти перед ней мечом!

— Давай, давай, не ерепенься! — подавая пример, Шматов поднял свою шпагу вверх, с ухмылкой оглядел гомонящий амфитеатр. — Как знать, может, именно этой публике придется решать сегодня — жить нам с вами или отправляться в иной мир.

Ворча про себя ругательства, Миронов также взметнул над головой саблю. После затянувшегося обхода выбранное оружие уже не казалось ему подходящим для его руки. Пожалуй, Шматов поступил умнее, выбрав узкую и легкую шпажонку. Наверное, и сейчас не чувствует ее веса — машет себе, словно пушинкой. Конечно, Сергей тоже не больно-то устал, однако мысленно все же признавал: появись у него снова такая возможность, он попытался бы взять из возка что-нибудь полегче.

Между тем, новоиспеченные гладиаторы двумя скученными шеренгами продолжали стоять друг против друга, угрожающе потрясая оружием. Картинка могла бы показаться смешной, если не знать, что последует за ней. По счастью, длилось это действо недолго. Снова гаркнул командным голосом сотник-суфан, и на этот раз Виктор даже не стал ничего переводить. Короткую фразу: «К бою!» бывшие офицеры милиции поняли прекрасно. Сумрачным шагом шеренги двинулись друг к дружке. Те воины, что не поленились прихватить с возка щиты, теперь грозно лупили по ним мечами и палицами. Шум был не бог весть какой, однако следовало признать, что определенное психическое воздействие он производил. И поневоле, Миронов припомнил, как проводили незадолго до приезда в столицу Урала президента России милицейские учения. Вооруженные дубинками и пластиковыми щитами, бойцы ОМОНА действовали тогда точно так же. Грохотали дубинками по щитам и мерно шествовали вперед. И ведь наверняка придумана эта хитрость в фараоновы времена, а гляди-ка — дотянула до третьего просвещенного тысячелетия!

— Жаль, Вадика с нами нет… — проворчал шагающий рядом Потап. Миронов мысленно с ним согласился. Уж с Дымовым они действительно могли бы чувствовать себя в полной безопасности. Да и этих клоунов с железками в руках Вадик разметал бы в пару мгновений…

— Вперед! — рявкнул по-дайкирийски шерх, и, глянув в его сторону, Сергей порадовался, что не пришлось сегодня калечить этого богатыря. Пока правила поединка будут заставлять сходиться между собой не единичных воинов, а целые команды, следовало беречь каждого сильного бойца. А уж хлестаться в бараках между собой представлялось и вовсе делом глубоко неумным…

До противника оставалось еще шагов двадцать, а Миронов уже видел своегопротивника — мускулистого загорелого бойца в бронзовом шлеме, с нагрудником из толстой черненой кожи. По комплекции такой же, как он, но значительно злее. Видно даже по глазам, что рвется в бой — все равно как цепной пес. Сам Миронов ноги переставлял вяло, и даже кривой его меч пару раз скользнул по песку, оставив позорную борозду. Впрочем, кроме Сергея никто более оружия не волочил, — шеренга наступала браво и слаженно.

— Ускорились! — Шматов безжалостно молотнул локтем под ребро приятелю, и Сергей разом встрепенулся. Потап был, конечно, прав. Схватка есть схватка, и соням на арене делать нечего. Совершенно не к месту вспомнилось, как однажды он вышел на ринг против добродушного парня Андрюхи, с которым дружил еще с детского сада и к которому при всем своем желании не мог испытывать какой-либо злости — ни обычной человеческой, ни даже спортивной. Самое смешное, что круглолицый Андрюха тоже не испытывал к нему злых чувств. Своего бить сложно, и ничего удивительного, что бой не получился. Два раунда они перетаптывались по рингу, безыскусно тузя друг дружку по плечам и перчаткам. Могли, конечно, что-нибудь и разыграть — хотя бы для виду, но не хватило ума. В итоге — уже во втором раунде оба получили по предупреждению за пассивность, а в третьем за один-единственный удар в лоб — победу с преимуществом в одно очко присудили Миронову. Словом, не бой, а одно название. Хотя и тогда Миронов ощущал немалый стыд. Как ни крути, Андрюха его не смог ударить, а он смог. Пусть несильно и пусть только в лоб, но дела это не меняло. И не помогли даже три литра пива, распитых совместно сразу после соревнований. Победа, пусть и липовая, встала меж ними недобрым барьером, дружба пошла вкось. Здесь же речь шла не об очках, а о жизни, а потому любое добродушие категорически воспрещалось. Кроме того, Сергей видел, что в этот раз против них выставили по-настоящему серьезных бойцов, а, значит, и рассчитывать на благополучный исход не приходилось. Потапу, может, еще и повезет. А им с Виктором вряд ли…