Оклеветанный, но не забытый (СИ)

Отъезд М.Н. Муравьева из Петербурга был обставлен как отправка былинного героя на битву. Митрополит, встретив его, промолвил: «Имя тебе — Победа!». Сам будущий граф помолился в Казанском соборе и приложился к чудотворной иконе Казанской Божьей Матери. По приезде же в Вильно Михаил Николаевич первым делом отправился поклониться мощам Св. Виленских мучеников в Духов монастырь, а затем к знаменитому митрополиту Иосифу Семашко, в свое время положившему конец униатскому безумию.

Новый генерал-губернатор начал с подбора команды. Прежние чиновники, продемонстрировавшие свою неэффективность, были отстранены. Муравьев сумел воспитать целую когорту блестящих администраторов и управленцев. Среди них следует отметить, прежде всего, попечителя Виленского учебного округа И.П. Корнилова, начальника тайной полиции ротмистра Шаховского, генералов Лошкарева, Соболевского, Панютина, полковников Макова, Черевина, Неелова, занимавшегося разбором судебных дел. К «муравьевской плеяде» можно отнести и К.П. Кауфмана, сменившего Михаила Николаевича на посту главного начальника Северо-Западного края. Впоследствии генерал Кауфман стал широко известен как покоритель Туркестана. Все это были верные сыны Отечества, благородные люди и достойные граждане.

В свои 67 лет генерал-губернатор установил и для себя, и для подчиненных ему чиновников беспощадный рабочий режим, который позволял максимум усилий тратить на развитие вверенного ему государем и Отечеством края. Михаил Николаевич вставал в 6 часов утра, в 7 часов он уже приступал к работе, занимаясь делами до пяти вечера, затем делал 4-часовой перерыв на обед и отдых и вновь работал до часа ночи.

Генерал-губернатор в своей деятельности придерживался кредо, которое может быть поучительным и для современных государственных деятелей: «Нам не следует опасаться внутренних и внешних врагов России в правом деле, в котором за нами историческая истина и самый народ». Первые шаги Муравьева, по прибытии в Вильно были жесткими — того требовала военно-политическая ситуация. В крае вводилось военное положение. В уездах власть переходила в руки военно-полицейских управлений, причем первейшей их задачей было ограждение местного населения от мятежников. Прибег Муравьев и к мерам устрашения, которые могут показаться жестокими — публичным казням. Но им подвергались лишь закоренелые мятежники и убийцы. Публичность совершения казни должна была подчеркнуть решимость власти пресечь крамолу в крае. До этого местные поляки не верили, что власти проявят достаточно воли в подавлении мятежа. Так, один из главных предводителей мятежников Сераковский, которого пытаются изображать мужественным героем, когда узнал, что его ожидает военно-полевой суд, прикинулся сумасшедшим, жаловался на галлюцинации и жар, бесконечно требовал врачей, обследования. Вскоре стало очевидно, что наказания ему не избежать, поскольку он был не только главой мятежников, но и российским офицером, изменившим присяге. Этот горе-полководец намекал на свои связи в высших европейских кругах, грозил гневом Запада. Вплоть до последнего мгновения он не верил, что приговор свершится, а когда осознал это, то закатил на эшафоте истерику.

Касательно вопроса о смертных казнях, нужно сказать, что все они совершались лишь по приговорам военно-полевых судов, после тщательного разбирательства. Так, следствие по делу Калиновского длилось больше месяца после его ареста. Вообще, читая описания убийств и прочих преступлений, совершенных мятежниками, поражаешься сдержанности российских властей. Главари банд, поняв, что белорусское население не оказывает им никакой поддержки, буквально зверели. Невинных людей резали, забивали кольями, пиками, косами, убивали в городских подворотнях. Среди жертв — православные священники, солдаты и офицеры, крестьяне, помещики, отошедшие от мятежа. О размахе террора свидетельствуют слова одного из приказов мятежников, авторство которого приписывается Калиновскому: «Пан будет лихой — пана повесим, как собаку! Мужик будет плохой — то и мужика повесим…». И вешали. Доподлинно известно, что в боях с мятежниками отдали свои жизни 1174 российских солдат и офицеров. Точного же числа жертв повстанческого террора не известно до сих пор. Исследователи называют разные цифры: от нескольких сотен до многих тысяч. Кстати сказать, террористические группы мятежников назывались «кинжальщики» и, особо подчеркнем, «жандармы-вешатели». Так что своему главному врагу эти господа дали прозвище, что называется, по Фрейду.

Пример рассудительности властей, справедливости при вынесении приговоров дает разбирательство по следующему делу. В начале апреля 1863 года в лесу под Новогрудком после издевательств был повешен крестьянин, мятежники пытались убить и его малолетнего сына, но тот сбежал. Виновных поймали. Оказалось, что причина убийства — устрашение местного населения и желание повязать новых членов банды кровью. Суд приговорил к расстрелу четырех мятежников, которые непосредственно совершали убийство, 18-летнего юношу, помогавшего убийцам, сослали на каторгу.