Окна

— Да, здесь — дом, — подтвердил Хонякин, заметив мои невольные взгляды и правильно истолковав вопрос, который в них заключался. — На материк в гости едем, сюда — домой… Здесь женился, здесь дети родились, тут и растут. Коренные северяне! Две дочки, Жанна и Алена, эти помладше, а сын — Валерий, как и я, — тот сейчас на материке, в Саратове, учится в нефтяном техникуме… Поехали мы прошлый раз в отпуск, у меня в Саратове мать, я, конечно, на рыбалке пропал, а Валерка за это время учиться поступил. Никому ничего не сказал, сам этот техникум нашел, документы отнес и экзамены сдал — на «отлично»! Но я, понимаешь, доволен был тем, что мне не пришлось под дверями стоять, объяснять там — обратите, мол, внимание на моего сына, он с Севера, ему витаминов не хватало!.. Спросил его только: почему не как я, горняком почему не хочешь? «Нет, папа, — отвечает, — мне твоя Гора не нравится, я лучше сверху буду, умом…» Уел меня вроде… Хотя, Гора тоже ума требует!.. Ну, это дед его в свою веру обратил, он по стопам деда пошел — мой-то отец нефтяник был. Их три брата было, Хонякиных, и рее нефтяники, с Грозного. А их отец, дед мой то есть, на нефтеразработки в Грозный с Кубани пришел… Потом братья разъехались по всему Союзу: дядя Федя нефть на Сахалине искал, дядя Роман — на Волге, руководил трестом «Волгограднефтьгаз», Государственную премию получил, а мой отец, Анатолий Федорович, нефтяной институт в Грозном закончил и в Сибирь подался, в геологоразведку. Здесь, в Иркутске, и я родился, в тридцать восьмом… Отец вообще заслуженный человек был: воевал, танкист, в битве на Курской дуге участвовал, командир танковой разведки при штабе Рокоссовского, ордена имел — Красной Звезды и Отечественной войны… Демобилизовался, опять в геологию вернулся, тоже лауреатом Государственной премии стал — за нефть… А я с ним пол-Сибири излазил — учебный год заканчиваю, и в партию, к отцу, на все лето. Усолье-Сибирское, Бурятия, Жигалово, Осетрово на Лене, Ангара… Я с этих Падунских порогов рыбу ловил, когда там про ГЭС и не думали!.. Потом постарше стал, помогать начал. Была на буровой такая «шибко квалифицированная» должность — верховой. Это на самом верху вышки — трубы цеплять и отцеплять, при подъеме я спуске снаряда. Сейчас не знаю — есть ли… Не вышел из меня потомственный нефтяник!.. Да и чтобы горняком стать, на Чукотке к тому же, — тоже в мыслях не было…

Рассказывать Хонякин — рассказывал, а потчевать не забывал, мы пообедали, тут пришли с гулянья дочери, он принялся их кормить, мне же, чтоб не скучал, дал пока посмотреть свой «архив», Перемешалось в этой папке, как водится, все: семейные фотографии — и здешние, на рыбалке, в тундре, и под пальмами, на южных курортах, — и разные памятные открытки, и Почетные грамоты, и дипломы, и орденские книжки, и приветственные адреса по случаю юбилеев. Писались они, я бы сказал, не казенным слогом, — приподнято и с душой. «Уважаемый Валерий Анатольевич! Много лет своей Жизни Вы посвятили освоению сурового Чукотского края. Являясь ветераном труда, Вы принадлежите к числу тех мужественных и смелых людей, с именем которых связаны многие славные начинания в развитии горнодобывающей промышленности, ведущей отрасли народного хозяйства Восточной Чукотки… Мы никогда не забудем трудовые подвиги, тех, кто живя здесь в самое трудное время, шел наперекор ураганным ветрам и лютым северным морозам, прокладывал первые пути и делал все во имя прекрасного будущего нашей родной Чукотки…» А трудовой путь Хонякина, как я посмотрел, был действительно славным. 68-й год — звание «Почетный горняк РСФСР». 71-й год — орден «Знак Почета». 73-й, 74-й — грамоты от Минцветмета СССР, как победителю в соцсоревновании. 74-й год — орден Ленина, 75-й — снова победитель в соцсоревновании. 76-й — знак «Шахтерская слава III степени». Звание ударника 9-й пятилетки… И все это при том, что «ветерану труда» было всего-то сорок лет…

Накормленные детишки опять исчезли на улицу, и тут Хонякин спросил:

— А ты вообще-то как… насчет того, чтоб за знакомство? Не возражаешь? И разговаривать веселее будет!..

Я не возражал. Тому было много оснований: во-первых, мы оказались сверстниками, и я на Падунских порогах стоял, когда там не было еще никакой ГЭС, а потом работал на Чукотке… да и вообще мой собеседник нравился мне своей открытостью, доверительной манерой общения, что и само по себе хорошо, а для меня хорошо вдвойне, потому что я не терплю и не умею расспрашивать человека специально, «брать интервью»: вот просто так потолковать о жизни — другое дело!.. Валерий достал из-за форточки вялившуюся там распластанную рыбину, дал мне резать; сам сварил кофе, разлил коньяк — «За знакомство!..»

— Ну, а кем же ты хотел стать? — спросил я, возвращаясь к прерванному разговору.