Окна в облаках

– Павел, – торжественно и печально произнесла Нина. – У нас есть серьезные новости. Ты, вероятнее всего, воспримешь их болезненно. Но я расскажу тебе о самых продуманных, взвешенных и разумных решениях… Прежде всего. Мать девочки, которая выжила после ДТП, сегодня утром скончалась. Я предлагаю нам с тобой ее помянуть. Выпей водки, закуси.

– Да пей сама свою водку! – выпалил Павел. – Я чувствую, что ты сейчас скажешь что-то совсем нечеловеческое. В духе твоего папаши.

– Ты не прав, – терпеливо и смиренно ответила Нина. – Папа вообще не принимал в этом участия. Только я. Я, как мать и женщина, приехала в службу опеки, чтобы найти решение исключительно в пользу пострадавшего и осиротевшего ребенка. Со мной все согласились. Это решение как раз тут, в этих бумагах, пока без печатей. Их поставят утром, и все сделают свою работу по спасению ребенка. Почитай.

– Ни в коем случае. Я так ненавижу подобные бумаги, что могу перебить все окна и лампы до того, как дочитаю. Постарайся коротко и своими словами.

– Хорошо. Коротко. Этот ребенок по сути полная сирота, потому что ее отец – неимущий. Он не в состоянии заработать даже на здорового ребенка. К тому же его уже несколько раз зафиксировали пьяным.

– Следили, что ли?

– Профессиональная проверка. Речь о судьбе ребенка.

– Дальше.

– Дальше именно решение. Отца, которому нельзя доверить такого ребенка, лишат родительской опеки. Это не значит, что он не сможет видеться с дочерью. Просто государство берет на себя ответственность за ее жизнь. Девочку оформят в государственное учреждение для сирот-инвалидов. И там же будет решаться вопрос об операции, конечно же, за счет государства. Или… Есть другой вариант – безоперационное восстановление. Ты говорил с узкими специалистами, которые имели в виду полное восстановление мозговых функций. Но этому ребенку не поступать в Гарвард или Сорбонну, не получать нобелевку по математике. Ей просто нужно нормально жить и когда-то освоить простую профессию, которых множество. Уборщица, гардеробщица, может, даже сотрудница частной фирмы по обслуживанию… Главное, здоровье, и мы, конечно, за ним проследим. Чтобы все было качественно. Так что проблемы нет. И тебе платить, разумеется, никому не надо. Ты, наверное, не в курсе, но весь интернет уже гудит: отчим девушки, сбившей детей, берет на себя всю материальную ответственность за ее преступление. Представляешь? Получилось, что именно ты и был тем единственным человеком на процессе, который признал вину Стеллы и назвал это преступлением.

– А-а-а, – протянул Павел. – Вот с этого места и стало все понятно. Дальше можно не развивать и не поминать никого твоей водкой. Один вопрос: Нина, как зовут «пострадавшего ребенка», что ты произнесла уже раз восемь, кажется?

– Ой, – зашуршала бумагами Нина. – Я так волновалась, что прямо вылетело из головы… Сейчас.

– Не надо. Не мучайся. Ребенка, чья мать сегодня умерла, а вы лишили ее и отца, и спонсора операции, зовут Лена Ступишина. Шесть месяцев. Всего шесть месяцев. Адские муки, боль, страх, нет матери… Ей, конечно, сильно помогут в муниципальном приюте, ага. И бесплатно. Я в это свято верю. И еще я в кое-что верю. И это без черных шуток. Верю в то, что после шести месяцев с человеком может произойти очень многое. Он, этот человек, к примеру, может поступить в Гарвард или Сорбонну. А там и нобелевка за углом.

Павел резко встал, а Нина бросилась к нему, схватила за руки.

– Только не уходи, милый. Я тебя умоляю. Я не вынесу этого.

– Убирайся с дороги, Нина, – сказал Павел. – Мне просто необходимо о чем-то подумать. Для меня это непростой процесс, я ведь тоже не находка для Гарварда.

– Ты не уйдешь совсем? – Нина смотрела на Павла с таким страхом и такой любовью, что он, как всегда, удивился. За что она его полюбила, интересно. Может, как-то спросит.

– Нет, – ответил он. – Скорее всего, нет. Нам ведь нужно что-то делать со всем этим мусором, который ты сегодня «нарешала» про чужую судьбу.

– Это окончательно, Паша, – Нина вытерла мокрые глаза. – Это уже не изменить, потому что лучшего выхода не существует.

– То ли да, то ли нет… – произнес Павел и быстро вышел. Сел в машину.

На часах – два ночи. Меньше всего ему хотелось ехать к родителям, что-то там говорить. Да и в свою пустую квартиру… Что ему там делать: головой о стенку биться? Больше нечего. Решил просто покататься по ночной Москве, у него получалось успокаиваться и даже думать за рулем. Только не в этот раз. Он крутил баранку, блуждал не один час, ни о чем не думая. И вдруг его машина, как верный, умный и преданный конь, остановилась у одного подъезда. Он и сам не сразу сообразил, что это подъезд Лиды.

Поднялся, позвонил. Она ему очень быстро открыла: фланелевый халат на ситцевой ночнушке. Свет в прихожей не включала, сказала, что в доме все уже спят. Сестре дала лекарства. Нельзя будить. Прошли в кухню. Там Лида плотно закрыла дверь и спросила:

– Тебя покормить или, может, чего-то выпить хочешь?