Окна в облаках

– Начну с другого: вот что мне в тебе сразу надоело, так это песнь акына про никакой и никчемный. То ли кокетство извращенное, но, скорее всего, перебор честности. И категорически неправильное воспитание твоей мамы. Она с детства давила в тебе уверенность. А теперь отвечу, Паша. Я никогда не встречала такого человека, как ты. А я вроде всех уже на этом свете встречала. Ты настоящий. Крупный, сильный мужчина, который прозрачен, как хрусталь. Я всегда вижу твое сердце, твою совесть, твой мозг, который постоянно напрягается в желании поступить по справедливости. А так, в остальном, ты прав: в Гарвард точно бы не прошел. Но и никакой Гарвард не сделает тебя еще лучше. В тебе есть все, что мне кажется самым важным и редким. Паша, ты огромная, великая любовь моей жизни. Теперь я так же люблю твою дочку. Наверное, это мистика, но Лена так похожа на тебя даже в мелочах. Прости, жену не могу любить. Никак. Но если вам с Леной что-то понадобится – от самой ерунды до главного, – знай: я вас жду. Если разрешите помочь – вы меня осчастливите. Если у тебя получится заехать с ней ко мне на Рождество или Новый год, у меня будут и елка, и настоящие подарки. Не делай таких страшных глаз: автомобиль я ребенку не подарю.

– Конечно, Нина. Так и договоримся. О времени – по телефону. Лена тебя тоже любит, считает родной. Такой это ребенок: умеет дорожить любовью.

Домой Паша ехал сквозь густую метель. И дорога казалась ему такой же неясной, запутанной, как его жизнь. Сколько боли и страданий он причинил женщинам, которые любят его просто ни за что. За то, что сами придумали. Он ненавидел себя за эти их необъяснимые муки. Одна Леночка знает, за что его любит, и это факт. За то, что он в любой момент и до конца дней готов служить ей, как божеству, которое чуть не потерял по своей глупости…

Раздражение

Очередная чашка, выскользнув из мокрых рук, разлетелась у ног острыми осколками. Пакет для мусора стал расползаться под пальцами. Кухня вдруг уставилась на Машу немытыми углами, наглыми крошками и мерзкими пятнами на поверхностях, которые должны сверкать. Ее прекрасная кухня, для которой она так тщательно все выбирала, добывала по интернету. Да, Маша из тех людей, которые из мелочей, из быта творят для себя искусство и эстетическое удовлетворение. У нее не может быть случайной чашки, невыразительной плитки, пустой и скучной стены. И если все вокруг кажется мерзким, отвратительным и постылым – это значит одно: началось. Проснулось раздражение, расползается, разъедает все, на что глаз упадет. Покрывает коростой злобы сердце, сводит бессильной яростью руки и странно обостряет взгляд и слух: Маша видит и слышит лишь то, что ей ненавистно.

Маша – здоровый человек, никаких клинических проблем с нервами и психикой. Нет потребности что-то глотать и сидеть в интернете в группах сумасшедших, которые существуют для того, чтобы фиксировать симптомы своих, скорее всего, придуманных болезней и балдеть от своей ненормальной исключительности. У Маши все в порядке, и для ее раздражения, отторжения от всего всегда есть реально существующие причины. И она может их назвать и проанализировать, как разумный человек.

Во-первых, это муж… Маша взяла из аптечки флакон с йодом и замазала на пальцах порезы, оставленные осколками чашки. Вздохнула чуть свободнее и продолжила свой анализ. И во-вторых – это муж. И в-третьих. И так далее – все это муж. Он – отправная точка, от которой тянутся Машино раздражение и разочарование. И ее усталость, и жгучий, но бессильный протест. В нем тонет абсолютно все, что совсем недавно нравилось, радовало, развлекало. Все люди кажутся глупыми или жестокими. Все их мысли и слова представляются дикой и лишней чепухой. С этим нужно что-то делать, как-то разбираться, пытаться вычислять: что существует на самом деле, конкретно и беспощадно, а что только кажется, но ранит не меньше, если не больше.

Маша прошлась по квартире, почти с ужасом находя на каждом метре и даже сантиметре только следы запустения и разрухи. И проблема тут лишь в одном: в таком состоянии убрать, помыть, протереть, исправить ничего не возможно. Сейчас ей страшно прикоснуться к тряпке, которая под слоем пыли откроет какой-то окончательный дефект и провал.

Маша решилась стать на шестьдесят процентов домохозяйкой, когда обнаружила в себе вдохновение во время самых, казалось бы, унылых и тягостных занятий: уборка, поиск особых решений в интерьере, стремление к собственным открытиям в создании изысканного уюта. Она ведь не дилетант.

Маша Солохина семь лет была штатным репортером и колумнистом известного глянцевого журнала «Шарм». Это именно то, о чем она хотела писать, когда училась на факультете журналистики. Это ее тема – тайна в волнах шелка и атласа, откровение в неярком и загадочном блеске драгоценных камней, радостная случайность, неожиданность и совершенство простенького хлопка с нарочито грубоватым и потому особенно искусным кружевом.