Окна во двор

Зазвонил телефон. Она испуганно смотрела на дисплей, пыталась угадать, кто это может быть. Фу, местный номер. Ответила.

Это был Дитмар. Они позавчера познакомились, вместе катались, классный парень, на три года старше, у него тоже свой небольшой бизнес, и еще он работает part-time в «Экснер и Тилли». Дал ей свою визитку, она даже прифигела: Dietmar, Graf zu Schlossberg. А так совсем беспонтовый. Но очень красивый и весь такой элегантный. Настоящий аристократ. Ей даже жалко стало, что она еще не von Malnitzki. Но ничего. Она ему здорово понравилась, она это чувствовала. Серьезно понравилась.

Дитмар, чуть смущаясь, предложил сегодня съездить в Зальцбург. Его друг, друг их всей семьи, будет петь в «Волшебной флейте»…

Она стала вспоминать московскую квартиру, воскресный семейный обед. Детство, дачу, няню Галю, велосипед, лодку.

Все было клочками, кусочками. Картинка не получалась.

Конечно, маме надо позвонить.

Но, с другой стороны, почему мама сама не позвонила?

Наверное, мама расстроилась и забыла про меня.

Ничего. Позвоню из Зальцбурга.

Или когда вернусь сюда.

тема судьбы По поводу денег и женщин

Арестованный за взятки Артем Семенович Подцепчук, 1957 года рождения, сочиняет в уме автобиографию:

Глава I

У всех наших ребят были деньги.

Я не знаю, откуда. Может быть, у них были богатые родители. Может быть, они фарцовкой занимались, не знаю, я же сказал!

А у меня денег не было никогда.

Ужасно было без денег. Ну, не ужасно, а как-то гадко. Унизительно. Когда ребята скидывались на выпивку, они доставали бумажные рубли, а я почти всегда – рубль мелочью. Из наэкономленных. Мама-папа давали на обед 60 коп. А я съедал первое и напирался бесплатным хлебом. А завтра – второе и бесплатный капустно-морковный салат… Пять двугривенных, или шесть пятнашек плюс десять копеек.

Помню – в гостях у одного друга было дело – скидывались, чтобы в магазин пойти, а у меня денег совсем не было. Копеек тридцать… Я в туалете заперся, сижу, кряхчу, воду спускаю, бумажки рву – как будто у меня вдруг понос. Они всё поняли, но виду не подали. Тактичные! Ну, а с другой стороны, что тут скажешь? «Не дадим тебе портвейну!» или «Ладно уж, пей, не стесняйся!» Ведь нет же. То-то и оно. От этого самый стыд.

Еще помню – один раз у меня было целых три рубля. Вот мы с ребятами решаем, что купить, и я все время приговариваю, как будто хвастаюсь: «Деньги у меня есть, деньги у меня есть…» Скидываемся. Тут один приятель мне говорит: «Тюша, три рубля – это не деньги, это три рубля». Еще стыднее. А что тут возразишь? «Не хами?» или «Ишь ты, какой богатенький!» Глупо. Тем более что он ведь любя, по-дружески…

И вот надо же, что именно ему ломился неуд по одному дурацкому, редкому, очень сложному, никому не нужному, но почему-то обязательному предмету, который у нас был на четвертом курсе.

Профессор, который вел этот курс, как раз помер. Осталась его аспирантка. Танечка. Она дочитывала лекции, и экзамены принимала тоже она. Маленькая такая, худенькая, некрасивенькая. Как первокурсница из провинции.

У меня с ней были, так сказать, добрые дружеские отношения.

Он это знал – и кинулся ко мне: «Попроси, Тюша, с меня шашлычная!» – «Какая, к черту, шашлычная?»

Говорю своей Танечке: «Есть один хороший человек, зовут так-то, поставь ему, если не противно, трояк. Сама гляди – он к тебе все равно будет на пересдачи ходить, и ты ему все равно поставишь тройку, чисто из жалости, потому что не ломать же человеку жизнь из-за этой хрени, которая никогда ему в профессии не пригодится…»

В общем, поставила она ему искомый трояк.

Уговорил он меня все-таки на шашлычную.

Выстояли очередь – семьдесят восьмой год, еще Брежнев вовсю правит! – сели, и вот я с тоской смотрю, как он заказывает водку, салат, шашлык по-карски, итого на пятнадцать рублей. О-хо-хо, думаю, мне бы лучше деньгами.

Сидим, болтаем – и выясняется, что моя Танечка еще троих отправила с неудами.

«Намек понял», – говорю.

«Тюша, спасибо! Шашлычная не заржавеет!»

«Да иди ты! Что у меня, двойная печень?» – я почти обиделся.

«Ладно, ладно», – говорит.

Вот. А потом дает мне два червонца.

«Ты чего? С ума? Забери, забудь!» – мне, правда, очень неприятно стало.

«Ну, пожалуйста! Купи Танечке цветочков».

Сунул деньги и убежал.

А я Танечку два раза в кафе сводил, она так рада была, нарядная приходила, смеялась очень ласково. У нее были милые кривые зубки. Потом она уехала в Америку, я скучал, правда.

Но понял, на какой тропинке лежат мои деньги.

тема судьбы По поводу письма в письме

Человек, которого арестовали за взятки, в уме сочиняет письмо дочери:

«Анечка, моя дорогая!