Окно напротив (СИ)

- Нет, пойдем. Она не отзывается. Как бы что не случилось.

Я быстро скинула сапоги и прошла в комнату. Квартирка была маленькой и плохо обставленной. Деревянные полы, покрытые потрескавшейся краской, стены с оторванными пожелтевшими обоями, запах прелого белья и затхлости.

Анна лежала на маленьком диванчике, местами ободранном и, возможно, видавшем лучшую жизнь лет тридцать назад. Она куталась в тонкое одеяльце и дрожала. Волосы ее свалялись и были забраны в хвостик на затылке. Я поздоровалась с ней одними лишь глазами и тяжело выдохнула.

Рядом, в кроватке с тонкими деревянными прутьями, лежал голенький ребенок. Мальчик. Его щеки раскраснелись от крика. Он беспрерывно сучил ножками и кричал, попеременно переходя то на визг, то на сипение. Видимо, мама давно не подходила к нему и не кормила.

Я наклонилась к кроватке. Малыш замер на секунду, посмотрел на меня своими большими голубыми глазками и вновь принялся заливаться слезами, широко открывая беззубый ротик и дергая всеми частями тела.

Маша, быстро оценив обстановку, убежала куда-то и вернулась через несколько секунд. Верхней одежды не было, рукава ее уже были закатаны до локтей. Я догадалась, что она бегала мыть руки, чтобы взять ребенка, и отошла назад. Она ловко обернула его тельце свежей пеленкой, висевшей на батарее, подхватила на руки и принялась ходить по комнате в надежде хоть ненадолго, но успокоить бедняжку.

Я сглотнула, пытаясь смочить пересохшее горло вязкой слюной, подошла к дивану и протянула руку ко лбу сестры. Ее кожа просто горела пламенем. Простыни и ночная рубаха были совершенно мокрыми. Все тело сотрясал озноб.

- Илья, найди телефон, срочно скорую. – Смоляков, наблюдавший эту картину из дверного проема, засуетился и тотчас убежал. Засунув сестре подмышку градусник, я покачала головой. – Почему ты не вызвала врача, Аня?

- Они бы забрали, - она покосилась в сторону ребенка и обессиленно уронила голову на подушку.

- Я позабочусь, не переживай.

- Чем ты кормишь ребенка? – спросила Мурзя, наклонившись к ней и немного понизив голос.

Малыш успокаивался и уже не кричал так истошно. Лишь временами всхлипывал, если подруга переставала качать его на руках. Глаза матери устремились на дитя с нежностью и какой-то необыкновенной, непонятной мне, тоской.

- Там смесь на кухне.

- Помочь? – предложила я.

- Мы справимся, - ответила Машка и ушла, оставив нас наедине.

Аня тяжело вздохнула и посмотрела мне в глаза.

- Хорошо, что ты вызвала врача.

- Удивляюсь, что ты сама не вызвала.

- Спасибо еще раз, что приехала.

Ей было трудно говорить. Я сложила руки на груди, опасаясь, что она захочет дотронуться до меня. Да, мне было ужасно жалко их обоих, и особенно ребенка, но я уже привыкла ожидать от нее скорее удара в спину, чем человеческого тепла.

- Боль в груди чувствуешь, когда вдыхаешь? Или выдыхаешь?

- Да, зяблик, чувствую. На… вдохе.

- Ты пила жаропонижающее?

- Да, уже не помогает. И одышка появилась. Ты ведь знаешь, что это значит.

- Что если это пневмония, то тебя вылечат. В стационаре.

- Я не могу лечь в больницу.

- Почему это?

- А с кем я оставлю Кольку?

- Ты так назвала сына?

- Да.

Я проверила, держится ли градусник, и подождала, пока она прокашляется.

- А отчество?

- Прости меня. – Она выдохнула и покачала головой. - Я знаю, что вела себя, как последняя… В общем, просто извини. Иногда мои поступки не подчиняются логике. И мне трудно их объяснить хоть чем-то, кроме зависти.

- Что ты хочешь мне сказать?

Аня на секунду задумалась.

- Если ты об этом, то он не Серегин сын.

- Зачем ты тогда сказала ему, что он отец ребенка?

- Да я и не говорила. У меня была истерика. Мне было так больно и обидно. И одиноко. Я тогда просто посмеялась ему в лицо, сказала, чтобы он напряг извилины и вспомнил. Прости, но он убежал прежде, чем мне удалось объясниться. – Все это время она смотрела на мои руки, а теперь взглянула в глаза. - Надеюсь, у вас все в порядке?

- В порядке? – Я чуть не упала со стула. - Да ты издеваешься! Мы не виделись с того дня. Донских ушел на войну!

- Зачем?

- Затем, наверное, чтобы спрятаться от проблем. Или чтобы иметь возможность высылать своему ребенку деньги. Или чтобы погибнуть, защищая Родину. – Я всплеснула руками. - Ему виднее. Мы не общались с того дня.

- Ого. – Она отвела взгляд в сторону. - Прости, прости, прости меня…

- Бессмысленно просить прощения сейчас. Я могу даже сделать вид, что все забыла, но сердце, разбитое вдребезги, не способно самоисцелиться, словно по мановению волшебной палочки, от одного только слова «прости». Нужно гораздо больше. Больше сил, действий и времени. Порой даже время бессильно перед памятью.

- Мне очень жаль… Я слишком… заигралась.

Я чуть не задохнулась от возмущения. Это теперь так называется? Заигралась? Чем? Судьбами людей?!

- Если бы так легко можно было объяснить все твои поступки! Одним словом «заигралась»! – воскликнула я.