Окно в другое измерение

Для этого нужно было только одно: смотреть, слушать, запоминать и подражать.

Подражать их стереотипным движениям, странным вокализациям, ходить за ними по комнате, копировать выражение лица, играть в их непонятные игры.

Следовать за ними. Побыть ведомым.

Такое взаимодействие тоже сложно назвать полноценным, но на тот момент это было для меня неважно. Мне хотелось заглянуть в мир ребёнка–аутиста, самой ощутить себя ребёнком–аутистом. Не то что просто хотелось — это было необходимо. Общение «на моей волне» не получалось. Значит, нужно настроить себя на другую волну.

Так я увидела неизвестный мир со всей его красотой и страхом. Поняла, как можно часами наблюдать за бликами света на боках кубиков. Узнала, что такое панический страх перед хлопаньем двери.

Самое странное, что я знала это и раньше.

То есть ничего странного в этом нет.

Попасть в мир «другой стороны» (аутичного ребёнка) — важное условие для установления продуктивного контакта.

Важное, но недостаточное.

Чтобы общение стало действительно ценным и для меня, и для аутиста, я должна одновременно находиться в двух мирах — «аутичном» и «обычном». Если я буду только в «обычном» мире, то не смогу понять ребёнка и он откажется со мной взаимодействовать.

А если застряну в «аутичном» мире, то не смогу проводить клиента в «обычный» мир.

Отлично, я поняла, чего я хочу достичь.

Вопрос — как?

6. Чувствовать и реагировать

Кажется, я подошла к самому сложному.

Мне кажется, что работа с аутичными детьми — это искусство чувствовать и реагировать.

Очень тонко чувствовать и очень гибко реагировать. Причем чувствовать с опережением, иначе можно не успеть отреагировать.

Суть этого процесса — как я его понимаю — в том, чтобы улавливать и расшифровывать сигналы, которые посылает вам ребёнок из своего «аутичного» мира, и посылать в ответ сигналы из своего мира, «обычного».

А форма сигнала может быть какая угодно, например словесная. Или поведенческая. Любая. Это похоже на игру в настольный теннис, когда вы играете с новичком. Вы пытаетесь во что бы то ни стало отбить его подачи «в стенку» или слишком слабые, чтобы перелететь на вашу сторону. И отбить эти подачи вы стараетесь несильно, чтобы партнёр, в свою очередь, смог их отбить.

Для того чтобы игра состоялась, вам нужно:

1. Достаточно хорошо играть в настольный теннис.

2. Уметь войти в положение партнёра, понять его трудности.

3. И хотеть играть, конечно.

Это возможно, только если вы научились находиться в двух мирах одновременно и еще немножко над.

Именно на этом уровне возможен «такой терапевтический альянс, когда возникает “бытие с клиентом” и поле “мы”».

Мне особенно сложно писать про эту ступень взаимодействия, потому что я сама её еще не достигла.

И. Карвасарская пишет, что поле «мы» должно создаться при первичном контакте аутичного ребёнка и психолога.

Чтобы научиться создавать это поле при первичном контакте, мне понадобится еще как минимум несколько лет контактов.

Но в любом случае от безличного уровня «деятельности» я перехожу на высокий уровень «взаимодействия», когда одинаково важны все участники общения — и ребёнок, и я, и окружающее нас пространство.

7. Меняться

Я начала работать с аутистами, преследуя совершенно чёткую цель: «научиться новому и при этом кому–то помочь». И уж конечно, я была уверена, что этот «кто–то», кому надо помочь, — кто угодно, только не я сама.

Так мать аутичного ребёнка говорит: «Помогайте моему сыну, а не мне», не догадываясь, что от её психологического состояния напрямую зависит состояние сына.

Я пришла, чтобы помогать другим, а не решать свои проблемы.

А между тем трудности постепенно проявлялись сами — вот они:

— полевое поведение, использование людей в качестве «инструментов»;

— страхи, стереотипные формы поведения, агрессия;

— неумение гибко реагировать на изменения среды;

И это далеко не все.

Всё описанное время я шла по тому же пути, по которому идёт ребёнок- аутист в процессе терапии, — от полного неумения строить взаимодействие с клиентом к возникновению продуктивных форм контакта.

Что это значит?

Это значит, что процесс терапии не может быть односторонним.

Вы не можете помочь ребёнку и при этом не помочь себе.

Это не значит, что психолог использует свою работу для решения личных проблем.

Я имела в виду то, что атмосфера, или, если угодно, поле, которое в равной степени создаётся и психологом, и клиентом, оказывает действие на обоих участников контакта.

Невозможно изменить ребёнка, не меняясь.

Еще раз: я не хочу сказать, что вы должны измениться, чтобы помочь клиенту.

Я ХОЧУ СКАЗАТЬ, ЧТО, ПОМОГАЯ АУТИЧНОМУ РЕБЁНКУ, ВЫ ИЗМЕНИТЕСЬ В ЛЮБОМ СЛУЧАЕ, ХОТИТЕ ВЫ ТОГО ИЛИ НЕТ.

Дорогой Лёва!

Если ты правда хочешь сказочку на ночь, то держи. Ее написала Аня Муляр, из наших детей.

Сказка про бога Черешну

Жил бог Черешну. Однажды спустился он на землю в образе чихуахуа. А Аня Смолякова из Костромы эту собаку купила. Пришла домой, а собака и говорит по–русски: