Окно в Париж для двоих

— О черт!.. Ладно… Входи… — буркнул он, и через мгновение в самом центре кованых ворот совершенно бесшумно отворилась калитка. — Входи, раз уж пришла…

Глава 8

Он все так же был чертовски хорош собой — Муратов Константин Станиславович. Хорош до неприличия, до восторженного стона, который ну просто рвался наружу, стоило ей переступить порог его дома. Только нищим и всеми брошенным он теперь не казался, а как раз наоборот.

— У тебя шикарный дом, — проговорила Даша с усмешкой, осмотревшись немного в огромном холле, размер которого смело мог бы посоперничать с ее домиком в деревне, где Муратов нашел себе приют. — А говорил…

— Я много чего говорил, и что! — с вызовом откликнулся Муратов, оттолкнулся от белоснежной стены и обронил через плечо, сворачивая куда-то вправо под широченную арку: — Входи, раз пришла. Тапки под вешалкой.

Обидно было, конечно. Что не помог снять плащ. Что не дождался ее, а ушел куда-то. Обидно от его невежливости и нарочитого желания обидеть. Но стерпела. Сама сняла плащ, повесила на рогатую, сверкающую никелем подставку. Начала было разуваться, но потом передумала. Не станет она надевать чужих тапок огромных гостевых размеров. Она останется на каблуках, и плевать ей на его пушистые ковры, раз уж их общение теперь лишено любезности…

Свернул Муратов, как оказалось, в столовую. И сидел теперь, вытянув длинные ноги в коротких шортах, на огромном кожаном диване. Сидел, тупо смотрел в телевизор, игнорируя ее появление, и потягивал что-то из толстого низкого стакана. Цвет жидкости намекал на коньяк, но могло быть и виски.

Даша огляделась и вздохнула.

Шикарно, сказать нечего. Огромные окна, которыми она успела налюбоваться еще с улицы. Широченные подоконники, уставленные красивыми глиняными горшками, в которых буйствовали цветом экзотические растения. Плазменный телевизор вполстены, кожаный диван, такие же кожаные глубокие кресла. Большой овальный стол с дюжиной стульев. Множество шкафчиков вдоль стен. Такие же, что и на подоконниках, напольные горшки с сухими ветками. С очень причудливо, совершенно не по-настоящему, изогнувшейся между ними сухой травой. И свет… Много света, бьющего, кажется, из каждой щели.

— Присаживайся, — предложил-таки Муратов, оглянувшись на молчаливо застывшую у входа Дашу. — Присаживайся и рассказывай, в чем там вы с братцем пытаетесь меня обвинить в очередной раз.

— В очередной раз? Почему в очередной раз? — удивилась Даша, подходя к креслу.

Села в него — будто в стог сена нырнула. Села и тут же пожалела об этом. Кресло было очень мягким, очень глубоким, оно буквально утопило ее в себе. Ноги в сапогах задрались неестественно высоко и совершенно некрасиво. Муратов тут же неодобрительно покосился на ее пыльную подошву, но промолчал.

— Потому что в прошлый раз твой брат обвинял меня в совращении! Надо же до такого додуматься! Чтобы я и совращал кого-то! Сколько себя помню, все случалось как раз наоборот. Разве в этот раз было по-другому? Ты же сама подошла ко мне и предложила себя. — Произнося это, Костя по-прежнему смотрел не на нее, а в телевизор.

— Я предложила не себя, а помощь, — поправила, возмутившись про себя, Даша. — Ты сказал, что нуждаешься и…

— Вопрос номер один: ты всем ее предлагаешь? — Короткий взгляд его изумительных глаз больно ткнулся в ее лицо и тут же снова пропал в какой-то спортивной программе. — Так что, Дарья? Ты всем подряд ее предлагаешь или имеется какой-то индивидуальный отбор?

— Тебе очень хочется обидеть меня, Костя? — Даша покраснела до корней волос, ах, если бы не Лешка, стала бы она терпеть. — Ради бога, но… Но это не тот самый случай, когда стоит упражняться в подобном красноречии. Мне лично не до того. У меня беда!

— Мне-то она зачем?! — завопил он тут же, и от его ленивой грации не осталось и следа, он сорвался с дивана и принялся мерить шагами просторную площадь столовой. — Мне твоя беда зачем?! У тебя проблемы с твоим братом. Мне они не нужны. У меня все просто отлично! У меня все очень хорошо! И твои проблемы… Ой, вот только слез мне твоих еще и не хватало! Остановись немедленно, или я выставлю тебя вон!

А он ведь на самом деле очень неприятный, должно быть, человек, подумала Даша. Почему он показался ей при встрече милым, добрым и несчастным? Потому что хотелось именно этого или…

— Я предложила тебе свою помощь в тот момент, потому что мне показалось… Потому что мне показалось, что ты в ней нуждался. — В очередной раз поймав его неодобрительный взгляд на пыльных подошвах своих сапог, Даша принялась выбираться из кресла. — Ты выглядел тогда несколько… Несколько не так, как теперь.