Окно в Полночь

— И запомни, — тихо добавила Атталь. — С чем бы ты ни вернулся — с тенью или без — мы всегда будем тебя ждать. И любить. Неважно, маг ты или человек. Ты — семья. Удачи. Полночь в помощь.

Резко развернувшись, она вышла из дома, лишь взметнулась за хрупкой спиной длинная черная коса с десятью узлами. Я недоверчиво посмотрел ей вслед и понял: она остро чувствует и мое присутствие, и наблюдение. Но Атталь ни разу не обернулась. Не подала виду, удаляясь прочь и растворяясь в осенней метели. Но, помня о ее редкой способности творить мороки и обводить вокруг пальца любого, я решил выждать. Мышь, помедлив, спустилась на спинку стула и пискнула. Вот уж кто лучше меня почувствует чужую магию…

Я вывалился на пол и судорожно перевел дух. Мысленно прикинул проведенное в камне время и хмыкнул. Расту. На сей раз продержался дольше, чем обычно, да и запас сил остался. Сев, я задумчиво изучил красноватые полосы ожогов на плечах и груди. Те начали медленно бледнеть, заживая. Атталь имела отличительную особенность — жестоко ранить и самым безобидным заклятьем. Эта особенность магии встречалась крайне редко, и как же непросто сестре владеть таким даром, как непросто ей приходится в жизни… Да, стоит оказаться в непростой истории, на пороге отчаяния — и четче видны те вещи, которых раньше и не замечал, и не понимал, и не принимал.

Рассеянно нахмурившись, я заглянул в принесенную сестрой сумку. Зелья, зелья, зелья, амулет какой-то, по виду искорку напоминает, снова зелья, еда всякая… Так, а это что? Я с интересом развернул потрепанный свиток. И сел на пол от удивления. Ну, Атталь… Где же ты это взяла?.. По сизому клочку свитка скользили, исчезая после беглого прочтения, косые строчки букв. Одно предложение смеялось новым, и я не заметил, как с головой ушел в прочтение. «Бегающая» летопись — реликвия великих магов прошлого, недоступная простым смертным!.. Благодарю, сестра, буду должен… Буду очень должен.

Ледяной сквозняк гонял по полу старую пыль, осенний холод неприятно обнимал за плечи, настойчиво заявлял о себе голод, но я сидел, с головой погрузившись в чтение, ничего не замечая и видя лишь скользкие каракули незнакомого писца. Серая действительность отступила на второй план перед тайнами прошлого, сухо и скучно повествующими о закате Полуночи. И об — испытании. Туманные намеки больше путали и сбивали с толку, чем объясняли… Но объяснения сейчас не главное. Главное — запомнить то, что есть. После разберусь на практике. И я жадно впитывал знания, не отвлекаясь, пока меня не побеспокоил робкий луч света.

Я устало поднял голову и протер глаза. Вот и первый призрак заката… Я подошел к окну и с замиранием сердца посмотрел на необычную картину. Тонкая, едва различимая во мраке полоска раскаленного золота скользила меж темных туч, осторожно кралась по земле, выхватывая то корягу, то скрюченное деревце, то физиономию болотника. Последние испуганно ныряли в чахлые заросли травы и зажмуривали белесые глаза, страшась и посмотреть на свет, и пропустить его шествие по миру. И вместе с ними замолчали напряженно птицы, замерли изумленно болотные огоньки. Казалось, даже ветер испуганно спрятал голову под крыло, затаившись в голых древесных ветвях.

Помедлив, я сунул в карман штанов недочитанный свиток, накинул на плечи рубаху и выскользнул из дома. И остановился на крыльце, не отрывая зачарованного взора от луча. А тот не менее зачарованно рассматривал новый мир, разрисовывая незнакомыми красками Полночь, разгоняя ее сумрачные тени. Когда-то она казалась бесконечной, незыблемой, вечной… Но у всего есть конец, только он — для чего-то начало, и закат Полуночи — это рассвет новой эпохи… Время, отведенное первому лучу, истекло поразительно быстро, и он скрылся за черными тучами. Я разочарованно вздохнул, зябко поведя плечами. Жаль. Да, постепенно Полдень начнет удлиняться, забирая у мира магию ночи, но успею ли насмотреться на него я? Ведь детям Полуночи свет принесет слепоту.

Зашуршали сухие заросли травы. Сбитые с толку обитатели Мглистого болота разбредались кто куда, ныряя в трясину, прыгая с кочки на кочку. Я рассеянно посмотрел на стайку голубоватых огоньков, обсуждающих необычное явление. Поймав мой взгляд, огоньки вздрогнули и кинулись врассыпную. И, пробудившись, привычно взвыл влажный ветер, бросившись за ними вдогонку. Постояв на низком крыльце, я вернулся в дом, плотно затворив дверь. Сидевшая на спинке стула мышь многозначительно пискнула.

— Знаю, — я присел перед потухшим очагом, и с моих пальцев посыпались горячие искры, — проверил. Мои ловушки стерты светом. Как и, надеюсь, стерты следы остальных моих заклятий. Особенно — следы перемещения.