Окно в Полночь

Так, как все девушки хандрят. Забраться под одеяло, включить «розовые сопли», пореветь вместе с героями и объесться конфет. Вот только они нормальные, а я нет. И они хандрят из-за мужчин (или их отсутствия), а я — из-за больной головы и результатов психоанализа. Да и хандрить-то не умею. Сразу отвращение к себе появляется, и жаль потраченного времени. Я лучше главу напишу. Но для отвода глаз сойдет. И лишних мыслей — тоже. Надеюсь.

Я забралась под одеяло и первым делом проверила почту. От Альки — ни ответа, ни привета. И хорошо, если ей некогда читать письма. Она так рвалась в поездку, так мечтала о Таиланде — и до меня ли ей теперь? Поди едет сейчас по джунглям на слоне, подпевая погонщику русско-народное «Ой, мороз-мороз…». Говорят, в Тае русские песни нынче в моде.

Открыв папку с фильмами, я повоевала с собой пару минут, но на «розовые сопли» так и не собралась. Экшен, драйв, приключения — это да, это мое. А от «соплей» тошнить начинает минут через десять. И, надев наушники, я включила «Тихоокеанский рубеж». Кстати, кайфовый фильм. Пять раз смотрела, и все равно нравится. И на двадцатой минуте фильма хандрить расхотелось окончательно. У героев вон, какие проблемы. У меня по сравнению с ними все пучком. Мир жив, родители живы, да и с пришельцами можно договориться. Блин, хочу такого «Егеря», хотя бы прокатиться… Сайел посмотрел через мое плечо фильм минут пять, скривился презрительно и ушел. Давай-давай, милый, свечек много, а сила лишней не бывает…

Я посмотрела полфильма, когда по потолку наконец расползлись вьющиеся лепестки. Я тихо закрыла ноут и встала с постели. Баюн, доселе спавший у подушки, поднял голову и посмотрел на меня укоризненно. Я прижала к губам палец. Кот фыркнул, повернулся ко мне спиной и уткнулся носом в хвост. Так, один есть. А для второго остался стратегический запас «наркоты» в сумке. Я быстро оделась и достала свечи. Заглянула в гостиную, подожгла три штуки и подставила в общий круг уже горевших. Из огненного цветка донесся такой счастливый вздох, что мне стало завидно. Вот кому на Руси жить-то хорошо… И, пока Сайел в экстазе и нирване, надо удирать. Я запалила еще три свечи. И следующий оргазматичный вздох успокоил окончательно. Все, не проснется и не помешает. Собственное удовольствие всяко важнее чьих-то проблем.

После квартирного полумрака солнечно-снежный день ослеплял. Я несколько минут стояла у подъезда, щурилась и привыкала. Так, у меня есть еще часа полтора — можно попить кофе. И привыкнуть. Я глубоко вдохнула морозный воздух. К тому, что кокон из фантазий, о котором говорил Валик, лопнул. Как мыльный пузырь. И окружающий мир… стал объемным. Он давил, оглушал и ослеплял. Далекий шум машин казался ревом стартующего самолета, а скрип снег под подошвами сапог — хрустом ломаемых ветвей. Серые коробки домов стали больше, небо — выше, деревья — чернее, и солнце слепило глаза. А морозный воздух впивался в кожу лица и разъедал легкие. Черт, страшно… Но надо.

Помявшись у подъезда, я заставила себя спуститься по ступенькам и нерешительно шагнуть в новый старый мир. И дело не только в нервных потрясениях. А в том, что уже несколько дней я ничего не выдумываю. И мыльный пузырь из образов и видений без подпитки лопнул. Но прежде я его восстанавливала, и потом восстановлю. Валик прав. Я упускаю многое из того, что нужно видеть, слышать, чувствовать и осмысливать. То, что жизненно необходимо видеть, слышать, чувствовать и осмысливать.

Я быстро шла по тропинке через парк и привыкала — смотреть без «шор» и слышать без «берушей». Такова обычная реальность писателей: мы видим скрытое, из ничего творим образы, но не обращаем внимания на то, что происходит рядом. Хватаемся за то, что двигает вперед сюжет, что может стать новой идеей, а очевидные вещи… На очевидные вещи годами закрываем глаза, ведь они неинтересны, их к роману не пришьешь. А потом те, на кого мы закрываем глаза, уходят, не дождавшись и не достучавшись. И мы с еще большим усердием ныряем в свои истории, чтобы заполнить душевную пустоту. Как наркоманы за спасительной дозой искусственных эмоций. И втягиваемся так, что другого уже не надо. Искусственная реальность становится жизнью, а настоящая — существованием. И хорошо, что пока «герой» не затягивает в омут своей истории. На сей раз она меня не спасет. Как и мою семью, конечно, не дай бог…

Офис «мозгоправа» находился рядом с моей работой, и я пошла греться в то кафе, где впервые столкнулась с родственничком. Внутренний голос вопил «стой, дура!», а инстинкт самосохранения сходил с ума, заставляя исступленно колотиться сердце и повышая пульс. В последний раз организм так бунтовал на защите диплома, но все обошлось. И сейчас должно получиться. Мне важно выслушать двоюродного деда без чужих ушей. Сущность в «мозгоправе» — конечно, аргумент. Но недостаточный. Мне необходимо разобраться с теми «сторонами», о которых говорил Иннокентий Матвеевич. И понять, с какой стороны и зачем меня пытаются «завербовать», используя нападения.