Окно в Полночь

И — в окно. Опять. Я рванулась следом, но не успела. Зелёный шлейф — и Муз. Растопырил крылья и многозначительно махнул бутылкой. Я замерла, когда горлышко уперлось мне в солнечное сплетение. Поджала губы и съёжилась. Ладони прострелила резкая боль, кожа вспыхнула огнём. Я быстро прижала руки к ледяному подоконнику. Всё. Ушел. На вспухших пальцах таяли обрывки нитей. Навсегда…

А внизу разгорался бой. Видать, сосед успел созвать своё… воинство подневольное. Цветными лентами плыло северное сияние. Полыхало яростное жёлто-чёрное пламя. Вспыхивали и быстро гасли зелёные огоньки. Но все перекрывали знакомые «инквизиторские» вспышки сверхновой. Сай, что же ты творишь — выгоришь же… Валик, где ты там, если вообще живой?.. Судьба этих двоих меня, по понятным причинам, волновала больше других. Но из окна подробностей не разобрать, а вниз идти — страшно. Чёрт, как на мою жизнь похоже, смотрю на мир, как из окна в Полночь, и ничего не вижу, кроме… Похоже, Сайел выжимал из себя всё, а значит… Кровь застыла в жилах. Удавлю того, кто управляет саламандром, этой же привязкой, если Сай выгорит дотла…

Очередная ослепительная вспышка — и двор затопила тьма. Я зажмурилась и протёрла слезящиеся глаза. И вновь выглянула в окно. Ничего не видно. Только пепельная метель заметает опустевший двор. И звенящая тишина выползает из сонных подворотен. И… пустота. И… одиночество. Бескрайнее и беспросветное, как безлунная зимняя полночь.

— Куда?! — рявкнул Муз, перехватив бутылку.

Вокруг него вспыхнуло тёмное пламя, пожирая черновики, разбегаясь по исписанным стенам. И пускай. И гори оно всё… синим пламенем.

Я быстро захлопнула окно, на ходу схватила шапку и зажигалку и рванула вниз. Прочь из прокуренной квартиры, вниз по лестнице — сволочи, лифт сломали… Перескакивая через ступеньки быстро, до головокружения. Собирая второпях повороты и не чувствуя боли. Даже когда ударилась плечом о стальную дверь подъезда, в темноте не рассчитав расстояние, не поняла, что случилось. Выскочила из подъезда и замерла.

На скамейке сидели двое. Две запорошенные пеплом фигуры, как недавно чуваки с пивом в снегу, только те — от безделья, а эти… На улице было нечем дышать. Отвратительно воняло почему-то горелой краской, пепел забивал нос и лез в глаза. Но и без него — ни зги не видно. Сырой туман затягивал двор, до предела сокращая видимость.

— Дуся… — икнул Владлен Матвеевич и захохотал.

Дед Игнат сидел рядом и выглядел неважно. Никакого лоска, никакой иронии, никаких галстуков и самолётиков.

— Прекрати! — рыкнул он на брата.

А тот снова икнул, промямлил «Дуся…» и зарыдал. Я отвернулась. Больно… Совсем недавно — почти здоровый, лучащийся силой, а теперь… Старый, больной и очень уставший человек. С пустой и бледной сущностью. А где же…

— Васёк, не ходи туда, — Игнат Матвеевич, тоже пустой и бледный, обнял брата за плечи. — Не ходи. Не надо.

— Вы… и всё? — спросила сипло. Я не верю!..

Он кивнул.

— Дуся… — шмыгая носом, добавил Владлен Матвеевич.

Я упрямо дёрнула плечом. Не верю…

— Выгорели. Все. Ты никого там не найдешь, — устало сморщился Игнат Матвеевич.

— Я не верю… — повторила сипло.

Саламандры — не тараканы, тапкой не прибьёшь! А если выгорели… Они же высшие, м-мать их, огненные сущности, живое пламя! От костра остаются угли или искры, а из них разгорается новый огонь! Надо искать. Надо найти. Хотя бы искры. Или угли. Должен же кто-то уцелеть… Чёрт, должна же я наконец научиться заботиться о тех, кто заботился обо мне… пускай и корысти ради.

— Васёк, они же сущности! Нелюди! Призраки! — в голосе Игната Матвеевича слышалась ярая убежденность в том, что оных не стоит ни искать, ни спасать.

«Кто мы?» — резонно спросил «парень», прежде чем Валик выкинул его в окно.

— Сайел — мой друг!

…не говоря уж о втором, который не только друг. И я саламандра в кино обещала сводить, и опять в портал путеводный попасть хочу… И сущность свою, любимую и зелёную, тоже хочу…

Я надвинула на лоб шапку, натянула на лицо шарф и, шлепая по лужам, ринулась на поиски. Да, все порядочные герои в финале красиво уходят в закат (или в рассвет, по желанию автора), с уверенностью глядя в светлое будущее. А я топала в туман. В мрачной решимости выкопать вожделенную искру хоть из-под земли и с конкретной неуверенностью в собственном будущем. Время, когда я смотрела на мир голубыми глазами через розовые очки, и мне было всё фиолетово, ушло. Безвозвратно. К сожалению или к счастью?..

Саламандры растопили снег до асфальта, и я с непривычки спотыкалась о выбоины. А сослепу натыкалась то на скамейки, то на качели, то на кусты. Вонючая влажная дымка стояла стеной, но мысли о собственной глупости я прогнала решительно и с позором. Как и мысли о простуде — я промокла в считанные минуты вся, от шапки до сапог. Как и старый страх с панической атакой. Тринадцать лет назад я точно так же лазила по туманному берегу реки и искала друга. Тогда его нашли. И сейчас я знала, что найду.