Окно в спальню. Берегись округлостей! Испытай всякое

Ему было на вид лет пятьдесят. Впалые щеки, широкие скулы, широко расставленные черные глаза. У него была привычка вскидывать голову и смотреть на собеседника из-под полуприкрытых век. Это придавало ему особое выражение безразличия.

— Вы, наверное, работаете допоздна, — сказал я.

— Я возвращаюсь домой под утро. — В голосе его была безнадежная усталость.

— Я слышал, вы разыгрываете целые спектакли в «Кабаните», — сказал я.

На лице его появилась гримаса отвращения. Он глубоко затянулся, пустил две струйки дыма через ноздри и сказал:

— Обыкновенная работа.

— Помещение принадлежит вам?

— Нет. Я его арендую.

— У вас здесь стабильная работа?

— У меня здесь стабильный бизнес. А что, хотите купить этот притон?

— Нет. Мне просто интересно, как он работает.

— Мы видим одни и те же лица, — сказал Элджин, — в таком месте, как это, приходится много работать, чтобы создать ему популярность. У меня, например, есть такой номер: я рассказываю двусмысленный анекдот… Говорю очень быстро, не жду, пока публика поймет и начнет смеяться. Закончив, я сам начинаю хихикать.

Потом делаю паузу и с удивлением смотрю на молчащую публику… Зал ложится…

— Особенно женщины? — спросил я.

— …ну просто покатывается со смеху…

— Но первой всегда смеется женщина?

— Да, — согласился он, — женщины очень падки на все эти двусмысленности, скороговорки. Обычно какая-нибудь вдовица, которая давно уже знает ответы на все вопросы, вдруг начинает хихикать как ненормальная. Я останавливаюсь и смотрю на нее с удивлением… За это время и до остальных доходит, и они начинают хохотать.

А если анекдот совсем непристойный, то всегда найдется какой-нибудь шумный малый, который загогочет первым. Я не обращаю на него никакого внимания, продолжаю рассказывать как ни в чем не бывало и останавливаюсь только тогда, когда начинается общий хохот… Нужно только правильно рассчитать время. В этом-то и состоит вся работа. Главное — не делать длинных пауз, чтобы публика не могла опомниться. Длинная пауза может вызвать шок. Нужно говорить не переставая…

— И тогда они попадаются на удочку?

— Я же вам говорю: они заглатывают крючок моментально. Если вы говорите женщине что-нибудь рискованное наедине, вы тут же получаете оплеуху. А здесь, на глазах у всего зала, она хохочет над непристойными шутками, которые… Какого черта вам от меня нужно?

— Я хотел узнать кое-что об одной женщине.

— О Боже!

— В чем дело?

— Поднять меня в такую рань из-за женщины. Я могу назвать вам не менее пяти сотен женщин. И еще дать номера их телефонов.

— У вас много знакомых?

— Я знаю каждую шлюху в городе.

— Ну, она, может быть, и не шлюха. Но недавно была в вашем клубе.

— Как она выглядит?

— Она очень маленького роста, но прекрасно сложена, светлые волосы, широкие скулы, пухлый рот, карие глаза, во взгляде что-то детское и…

Он сделал движение рукой, ленивое вращательное движение кистью, напоминающее плывущего тюленя, вяло перебирающего ластами.

— Знаете такую? — спросил я.

— Да я знаю сотни таких. Они все похожи друг на друга. Вы же описываете типаж, а не индивидуальность.

— Но у этой — как раз есть индивидуальность.

— К нам приходят сотни таких. Ничем не могу помочь. Придется вам самому посетить наш притон.

— Но эта — зажигательная девочка, и, уверяю вас, у нее есть индивидуальность!

— Вы знаете, как ее зовут?

— Люсиль Харт, так она назвала себя.

— Не знаю такую.

— Я думаю, что имя, наверное, ее, а вот фамилия, возможно, и не ее.

— Минутку, — сказал он, — мне нужно подумать.

Он еще раз затянулся сигаретой, потом погасил ее пальцами и бросил окурок в пепельницу, которая и так была переполнена. Я заметил в пепельнице окурки со следами помады.

— Люсиль, — сказал он почти мечтательно и уставился на выгоревший ковер, потом вскинул голову и посмотрел на меня из-под полуприкрытых век. — Зачем она вам? — спросил он.

— Мне нужно найти ее.

— Это я понял, — сказал он сухо. — А интерес у вас личный или профессиональный?

— И то и другое.

— Расскажите сначала о личном.

— Она увезла меня в мотель, потом удрала, оставив меня с носом.

Элджин зевнул. В комнате стояла тишина. Жужжала муха, лениво описывая круги в поисках солнечного света. Элджин потянулся за сигаретой.

— Хотите закурить?

— Нет. Спасибо.

— А в чем профессиональный интерес?

— Это еще не точно. Но, возможно, она замешана в деле, которое я расследую.

— Какого рода дело?

— Самоубийство. Любовное свидание в мотеле. Наверное, читали? — сказал я, указывая на стопку газет.

— Никогда не читаю подобной чепухи, — сказал Элджин. — Международные новости, спорт, особенно скачки, — это другое дело. Отчеты о лошадиных скачках бывают необычайно остроумные.

— Вы не читаете комиксов? — спросил я.

— Боже мой! О чем вы говорите! До комиксов ли вам, если вы сами по три раза в день, семь дней в неделю разыгрываете комедию! Если какой-нибудь парень пытается рассмешить читателей забавными картинками, я ему очень сочувствую. Он вынужден смешить. Это его бизнес. Так же, как и я вынужден смешить. Это мой бизнес. Что еще вы хотите узнать?

— Допустим, что Люсиль околачивается в вашем заведении. Как мне ее найти?