Око Бога

— Я… Я… Я всегда жил в этом месте. Мои родители и их родители, и их родители до них, мы все жили здесь. Владимир владел этой землей всю мою жизнь. Он не был добрым человеком. Он забирал девушек из деревни, чтобы сделать их служанками в замке, и эти девушки, как мы знали, занимались… другими… обязанностями, не теми, которые должны исполнять девушки. Жестокие обязанности. И он забирал плоды нашего труда и создал из него свое богатство, а мы каждую зиму умирали от голода. Самый слабые из нас часто голодали.

Он замолчал и тяжело сглотнул, в тихой комнате этот звук услышали все.

— Вторжение орды монстров из-за моря спасло нас. Мы знаем, что произошло возле побережья. Многие из нас потеряли семьи в этот день. Мы знаем, как вы обращались с теми, кого захватили в плен — так же, как Владимир обращался со своими служанками. Мы все знаем. И еще теперь вы наши друзья. Потому что мы знаем, что вы не монстры, но яростные и безжалостные воины. И мы знаем, что вне войны вы можете быть справедливыми. Трудная была жизнь при принце Владимире, так что теперь лучше.

Он снова замолчал, но теперь его взгляд обежал вокруг стола, и Вали подумал, что эта пауза — для эффекта.

— Владимир был жесткий, несправедливый человек. Иван хуже. Восстанут ли против него крестьяне, если будут знать, что они не одиноки? Да. И припомнят ему всю его несправедливость и похоронят его вместе с ней.

oOo

Вскоре после того, как они составили план, Вали поднялся, чтобы рассказать Бренне, что они выдвигаются на следующее утро, если будет хорошая погода, а также чтобы спросить ее, сможет ли она спуститься и присоединиться к вечерней трапезе. На лестнице и коридоре было тихо; Бренна в течение последних дней уже чаще оставалась одна, так как ей уже было нужно меньше ухода. Даже Ольга снова начала заниматься своими замковыми обязанностями.

Вали открыл дверь. С тех пор, как Бренна заболела, он всегда стучал, прежде чем войти, так как никогда не был уверен, в каком состоянии может найти ее. В этот раз он не стал.

Он застыл в дверном проеме, увидев свою жену, так тяжело болевшую всего лишь две недели назад. Бренна стояла посреди спальни, в руках у нее был меч, занесенный как будто для удара.

Замерев от неожиданности, Вали все же разглядел, что она была насквозь мокрая от пота, ее одежда для сна стала почти прозрачной и прилипла к ее телу, ее волосы намокли и завитки упали на ее покрасневшее лицо.

Она двинулась первой, опуская меч в сторону и стоя прямо. Ее глаза смотрели на него, не моргая и вызывающе.

Справившись с шоком, Вали шагнул в комнату и закрыл дверь.

— Бренна! Что это?

Он видел, что она дрожит от усталости и едва дышит, но она вела себя так, если бы она не устала. Повернувшись на каблуках, она подошла к столу и взяла ножны. Сунув меч в ножны, Бренна повернулась к Вали, чтобы снова встретиться с ним взглядом, и заговорила.

— Я хочу драться с тобой.

— Нет.

Ее глаза вспыхнули от его категоричного отказа, и ее блестящий правый глаз засветился особенно ярко, целым калейдоскопом цветов.

— Ты думаешь, меня это остановит?

Он думал. Она была не в состоянии сражаться, и он не собирался подвергать ее риску — или позволить ей подвергнуться риску самой. Пересекая комнату, он протянул руку, намереваясь взять ее за руки, но она отступила назад и поставила между ними высокий стул. Вали остановился, и они посмотрели друг на друга почти как враги.

— Бренна, ты не достаточно сильная, чтобы сражаться. Посмотри на себя — ты дрожишь, промокла насквозь, и в этой комнате одна. Как ты собираешься сражаться с вооруженным воином?

— Я могу сражаться, и я буду, — она скрестила руки на груди как капризный ребенок.

Не в силах понять причину ее безрассудства, не понимая, как она может игнорировать очевидную причину, Вали даже не разозлился. Он был слишком потрясен для гнева.

— Это твой аргумент? Ты просто пойдешь сражаться?

— Я не хочу спорить. Я информирую тебя.

— А если мы поедем без тебя? — это было единственное, что он смог придумать, чтобы удержать ее, не привязывая к кровати. Задав вопрос, он уже начал планировать — он поговорит с Леифом, и они уедут в темноте до рассвета.

— Тогда я поеду за вами, — Бренна тяжело вздохнула, и он увидел, как ее лицо исказилось от от боли, которую она попыталась скрыть. — Вали, между нами не будет ссоры. Я присоединяюсь к вашей группе, или я еду в одиночку, но я сражаюсь. Эта месть — моя, и не меньше твоей. Больше.

— И потому ты рискуешь собой, чтобы отомстить?

— Бой — это всегда риск. И боль — всегда цена. У тебя нет голоса в этом вопросе, муж. Я теперь — сосуд только для своей собственной души.

— И тебе нет дела до моей души? Как она будет жить, если я потеряю тебя?