Око Озириса

— Да, в сущности, даже больше, чем портрет. До известной степени это — само лицо покойника. Эта мумия заключена в пелену, сделанную по фигуре. Пелена состоит из целого ряда слоев, льняных или папирусных, соединенных клеем или цементом, а когда пелена была пригнана по мумии, ее примуравливали к телу, поэтому часто она рисовала общие контуры как лица, так и тела. Когда цемент просыхал, пелена покрывалась тонким слоем штукатурки, а лицо делалось еще рельефнее. Затем рисовались украшения и делались надписи. Таким образом, в этой пелене тело было спрятано, словно орех в скорлупе, в отличие от более древних обычаев, когда мумию просто обматывали тканями и клали в деревянный гроб.

В эту минуту мы услышали вежливый голос, певучим шепотом возвещавший, что наступило время закрытия Музея. Нам захотелось чаю, и мы вспомнили о гостеприимной молочной.

Мы вышли из Музея раньше обыкновенного; к тому же это был наш последний день. Поэтому мы пили чай, не торопясь, и долго засиделись в молочной. На обратном пути наше внимание было привлечено ярко освещенным плакатом на одном из газетных киосков. На нем была следующая сенсационная надпись:

«Еще кое-что об убитом человеке».

Мисс Беллингэм вздрогнула, взглянув на плакат.

— Какой ужас, не правда ли? — сказала она. — Читали вы об этом?

— Я не видел газет за последние дни, — ответил я.

— Ну да, конечно, нет. Вы были прикованы к своим злосчастным записям. Мы редко читаем газеты, мы не покупаем их, но мисс Оман последнее время снабжала нас ими. Она — прямо вампир. Она наслаждается какими угодно ужасами, и чем ужаснее, тем лучше.

— Но что же там было найдено? — спросил я.

— Там были найдены останки какого-то человека, который был убит и разрезан на куски. Это ужасно. Меня дрожь охватывала при чтении. Я невольно подумала о бедном дяде Джоне. Что же касается отца, то он совсем расстроился.

— Вы говорите о костях, найденных в кресс-салатных грядах в Сидкепе?

— Да, но были найдены и другие кости. Полиция энергично принялась за розыски. По-видимому, она действует систематически, и в результате были обнаружены еще некоторые части тела, разбросанные в различных местах: в Сидкепе, в Ли, и у св. Мэри Крей, а вчера в газетах появилось сообщение, что в одном из прудов, в так называемом Кукушкином колодце, недалеко от нашего старого дома, была найдена рука.

— Как? В Эссексе? — воскликнул я.

— Да, в Эппингском лесу, совсем рядом с Удфордом. Подумайте, какой ужас! Ведь эти куски, наверное, зарыли, пока мы еще жили там. Это и привело в ужас моего отца. Когда он прочел это последнее сообщение, то расстроился до такой степени, что собрал все газеты в охапку и вышвырнул их в окно. Они перелетели через ограду, и бедной мисс Оман пришлось бегать за ними и собирать их по двору.

— Как вы думаете, он подозревает, что эти останки могут быть останками его брата?

— Думаю, что да, хотя он и не говорит ничего, а я, конечно, сама об этом не заговаривала. Мы все время поддерживаем друг друга в уверенности, что дядя Джон еще жив.

— А сами вы в это верите?

— Боюсь, что нет. Я убеждена, что и отец мой не верит, но не хочет в этом признаться.

— Не помните ли вы случайно, какие именно кости были найдены?

— Нет, не помню. Знаю только, что в Кукушкином колодце была найдена рука, а в пруду около св. Мэри Крей, если не ошибаюсь, была найдена берцовая кость. Если это вас интересует, мисс Оман может дать вам исчерпывающие сведения. Она рада будет найти в вас родственную душу, — добавила с улыбкой мисс Беллингэм.

— Не знаю, приятно ли мне было иметь родственную душу с вампиром, — сказал я, — и притом с таким сварливым вампиром.

— О, не браните ее, доктор Барклей, — сказала мисс Беллингэм. — У нее сварливый характер, но она необыкновенно добра и отзывчива и в сущности отличается ангельской кротостью.

— Я вовсе не хотел ее бранить. Напротив, мне она всегда очень нравилась.

— Вот и прекрасно. А теперь не зайдете ли к нам на минутку поболтать с моим отцом?

Я охотно согласился, тем более, что мне хотелось переговорить с мисс Оман насчет провизии для ужина, но я не желал обсуждать этот вопрос в присутствии моих друзей. Поэтому и зашел к ним, болтая с м-ром Беллингэмом, главным образом о нашей работе в музее, пока не настало время идти в амбулаторию.

Простившись с Беллингэмами, я с намеренной медлительностью начал спускаться по лестнице, стараясь как можно больше скрипеть сапогами. Я не обманулся в расчетах. Как только я подошел к комнате мисс Оман, дверь приоткрылась и оттуда высунулась ее голова.

— Будь я на вашем месте, я переменила бы сапожника, — сказала она.

Я подумал об ее «ангельской кротости» и чуть было не прыснул ей в лицо.

— Не сомневаюсь в этом, мисс Оман. — Но тут я вспомнил о своем намерении и сразу сделался серьезным.

— Мисс Оман, мне хочется посоветоваться с вами по одному важному делу, — важному для меня, по крайней мере. (На это она клюнет, подумал я. Так и оказалось.)

— В чем дело? — живо спросила она. — Только не стойте здесь, где всякий может услышать нас. Зайдите ко мне и присядьте.