Око Озириса

Вы теперь поймете мотивы моих последующих поступков. Вы увидите также, д-р Торндайк, как близко подошли ваши выводы к истине. Поймете также, что я очень хотел бы, чтобы м-р Хёрст остался в стороне от тех событий, о которых я расскажу.

Теперь мы подходим к свиданию в Куин-Сквер в октябре 1902 года.

Вы уже знаете в общем об этом из моих показаний на суде, которые были вполне правильны до известной степени. Свидание произошло в комнате третьего этажа, в которой стояли ящики, привезенные Джоном из Египта. Мумия была не распакована, как и несколько других ящиков. После этого свидания я проводил д-ра Норбери вниз до подъезда, и мы стояли у порога, разговаривая с четверть часа. Потом д-р Норбери ушел, а я вернулся наверх.

Дом на Куин-Сквер — настоящий музей. Верхняя часть дома отделяется от нижней массивной дверью, ведущей из передней на лестницу и запирающейся американским замком. У Джона был один ключ, а у меня другой. У сторожа не было ключа, и он мог попасть в верхний этаж только с кем-нибудь из нас.

Когда я вошел после ухода д-ра Норбери, сторож был в подвале, где раскалывал кокс, что я и слышал. Я оставил Джона в третьем этаже вскрывающим при свете лампы ящики каким-то инструментом вроде молотка штукатура.

Когда я стоял, разговаривая с д-ром Норбери, я слышал, как Джон выдирал гвозди и отвинчивал крышки. Входя через дверь на лестницу, я все еще слышал стук. Затворяя дверь, я услышал какой-то грохот наверху. Потом все стихло.

Я поднялся до второго этажа и зажег газ, так как на лестнице было темно. Повернувшись, чтобы подняться выше, я вдруг увидал руку, свесившуюся с площадки на повороте. Я взбежал на лестницу и увидал на первом повороте Джона, лежавшего у последнего пролета лестницы. У него была на виске рана, и из нее сочилась кровь. Молоток лежал на полу рядом, и на заостренном конце его была кровь. Взглянув наверх вдоль лестницы, я увидал свесившуюся с верхней ступеньки разорванную дорожку.

Легко было понять, что случилось. Он быстро сходил с лестницы с молотком в руке. Нога его запуталась в дырке дорожки и он упал с лестницы вперед головой, все еще держа молоток. Упал он головой на острый конец молотка. Потом он скатился по ступеням, и молоток выпал из рук.

Я зажег спичку и наклонился над ним. Голова его лежала в очень странном положении. У меня явилось подозрение, что шея сломана. Кровь еле сочилась из раны. Он был совершенно неподвижен и не дышал. Не было сомнения, что он мертв.

Дело было плохо. Я тут же сообразил, что это ставило меня в весьма двусмысленное положение. Первой моей мыслью было послать сторожа за доктором и полицией. Но через минуту я сообразил, что к этому есть серьезные препятствия.

Ничем я не мог доказать, что это не я сам ударом молотка сбросил его с лестницы. Конечно, ничто не показывало, чтобы я это сделал. Но мы были одни в доме, исключая сторожа, находившегося в подвале, где ничего не могло быть слышно. Начнется дознание. При этом возникнет вопрос о завещании, которое, как было известно, существовало. Прочтя завещание, заподозрят Хёрста. Он даст показания коронеру, и меня обвинят в убийстве. Или, если и не обвинят, то Хёрст меня заподозрит и откажется, вероятно, от своего обязательства. И при таких обстоятельствах мне нельзя будет настаивать. Он откажется платить, а мне нельзя будет подать в суд.

Я сел на лестнице как раз над телом бедного Джона и стал обдумывать дело. В худшем случае мне предстоит быть повешенным. В лучшем — я должен потерять пятьдесят тысяч фунтов. Положение тоже не из приятных.

Предположим, что я скрою тело и заявлю, что Джон уехал в Париж. Здесь, конечно, есть риск, что все откроется. В этом случае я, конечно, буду уличен в убийстве. Но если не откроется, то я не только буду свободен от подозрения, но и получу пятьдесят тысяч фунтов. Риск — в обоих случаях, но в одном — безусловный проигрыш, тогда как в другом риск оправдывался материальными выгодами. Вопрос был в возможности скрыть тело.

Любопытно, что я раздумывал об этом довольно долго, пока дошел до ясного решения. Я перебрал с дюжину способов, как быть с трупом, и все отвергал, как непригодные. Вдруг вспомнил про мумию, которая была наверху. Сначала эта мысль промелькнула как фантастическая, — спрятать тело в футляр мумии. Но, развивая эту мысль, я нашел, что это возможно. И не только возможно, но и довольно легко. И не только легко, но и вполне безопасно. Раз мумия попадет в музей, я избавлюсь от нее навсегда.

Обстоятельства были, как вы знаете, благоприятны до странности. Не придется ни шуметь, ни спешить, ни бояться. Времени было достаточно для необходимых приготовлений. Самый футляр мумии оказался необыкновенно подходящим. Материал его был необыкновенно гибким, благодаря шнуровке сзади он мог быть открыт без повреждения. Стоило разрезать шнуровку, которую можно было возобновить. Небольшие повреждения могли произойти только при вкладывании трупа. Но и тут можно было потом наложить новый слой краски, который замаскирует и новую шнуровку.

На этом плане я и остановился.