Око Озириса

В зале внезапно зашушукались, дверь позади помоста распахнулась, барристеры, солиситоры и зрители встали. Первым вошел судья, за ним лорд-мэр, шериф и другие чиновники – все в мантиях, полагавшихся им по должности и придававших фигурам весьма живописный вид. Помощник секретаря уселся за столом перед помостом, адвокаты прекратили разговоры и уткнулись в бумаги. Судья величественно опустился в кресло, со зрительской галереи донеслись перешептывания – наконец зал затих, все взоры устремились на скамью подсудимых.

Через несколько мгновений за ограждением показался Рубен Хорнби в сопровождении надзирателя – оба выросли, как из-под земли. Шагнув к решетке, Рубен остановился и спокойно, с полным самообладанием и некоторым любопытством оглядел зал. На секунду взгляд его задержался на друзьях и доброжелателях, сидевших на нашей скамье; легчайшая улыбка промелькнула на его устах, после чего он отвернулся и больше ни разу за весь процесс не посмотрел в нашу сторону.

Помощник секретаря поднялся с места и, глядя в обвинительный акт, лежавший перед ним на столе, произнес, обращаясь к заключенному:

– Рубен Хорнби, вы обвиняетесь в том, что девятого или десятого марта похитили драгоценные камни, а именно алмазы, принадлежащие мистеру Джону Хорнби. Вы признаете свою вину?

– Нет, я невиновен, – твердо заявил Рубен.

Клерк, записав ответ, продолжил:

– Джентльмены, чьи имена сейчас прозвучат, образуют жюри присяжных для рассмотрения дела Рубена Хорнби. Если, господа, вы желаете заявить отвод кому-либо из них, сделайте это до того, как кандидат принесет присягу.

Началась утомительная процедура приведения жюри к присяге; представители обвинения и защиты, разложив документы, готовились к выступлению, а судья оживленно беседовал с чиновником в мантии, отороченной мехом.

Церемония показалась мне странной: то ли торжественной, то ли, наоборот, гротескной – чем-то средним между церковной службой и комической оперой. Зрители откровенно скучали, и в зале возобновился гомон, заглушаемый клерком, изо всех сил выкрикивавшим имена присяжных. Как только очередной из них вставал, похожий на жреца судебный пристав в черной мантии выходил вперед и протягивал ему Библию. Присяжный брал ее в руки, а пристав, как священник в храме, басил на весь зал:

– Сэмюэл Сеппингс!

– Я самый! – поднялся какой-то субъект в одежде чернорабочего и вытянулся перед приставом по струнке, прижимая к груди Библию.

– Клянитесь честно и беспристрастно, принимая во внимание все рассмотренные в суде доказательства, как уличающие подсудимого, так и оправдывающие его, разрешить дело по своему внутреннему убеждению и совести, не оправдывая виновного и не осуждая невиновного, – так, как подобает свободному гражданину и здравомыслящему человеку, – и вынести справедливый вердикт. Да поможет вам Бог!

– Клянусь!

– Джеймс Пайпер!

Встал другой субъект, по виду мелкий торговец, взял Библию, и монотонное «церковное» гундошенье возобновилось.

– Если эти гнусавые причитания сейчас же не прекратятся, я закричу, – прошептала Джульет. – Почему присяжные не могут все разом дать клятву и покончить с этим?

– Таковы правила, – объяснил я. – Потерпите немного, остались двое.

– Я ужасно боюсь. Все это так торжественно и страшно, что давит на психику.

– Наберитесь мужества до выступления доктора Торндайка, – попросил я. – Помните: пока ему не дадут слово, все будут свидетельствовать против Рубена – так задумано.

– Постараюсь, – кротко ответила она.

Наконец все кандидаты присягнули, клерк снова одно за другим огласил их имена, пристав провел перекличку и, повернувшись к залу, торжественно объявил:

– Если кто-то из присутствующих до начала дознания может сообщить милордам судьям, королевскому атторнею или генеральному судебному приставу о тяжком уголовном преступлении или ином караемом законом проступке, совершенном обвиняемым, пусть выйдет и даст показания. Суд учтет их при вынесении приговора.

Воцарилось гробовое молчание, нарушенное помощником секретаря:

– Господа присяжные, подсудимый по имени Рубен Хорнби обвиняется в том, что девятого или десятого марта похитил из сейфа партию бриллиантов, принадлежащих мистеру Джону Хорнби. Подсудимый свою вину отрицает, и ваша миссия, выслушав показания свидетелей, сторон обвинения и защиты, установить, виновен он или нет.

Закончив обращение, клерк сел, устремив вопросительный взгляд на судью, и тот, пожилой человек с глубоко посаженными глазами, густыми седыми бровями и мясистым носом, некоторое время внимательно рассматривал Рубена поверх пенсне в золотой оправе, после чего едва заметно кивнул какому-то джентльмену в первом ряду. Тот моментально поднялся, и я впервые в жизни так близко увидел сэра Гектора Трамплера, королевского прокурора, представителя обвинения. Это был крупный человек с красным лицом и довольно неказистой внешностью, к тому же неопрятный: мантия свалилась у него с плеча, парик съехал набок, а пенсне ежесекундно грозило соскользнуть с носа, упасть и разбиться.