Око Силы. Третья трилогия. 1991-1992 годы

– Господин Лунин, – Тернем быстро оглянулся. – Это правда, что у вас… в будущем… все желают победы белому движению? И что большевики уничтожили Россию?

– Не знаю, – осторожно начал Николай. – Коммунистов… большевиков… многие до сих пор поддерживают. А Россия… Наворотили, конечно, большевики всякого, но чтоб уничтожили!..

– И у вас тоже война? – голос Тернема внезапно стал жестким и суровым.

– Нет… То есть, в Столице пока нет…

Тернем нахмурился и умолк, углубившись в лежавшие на столике бумаги.

Дверь открылась, Николай повернулся, ожидая увидеть Мика, но вместо него в лабораторию вошел офицер в зеленой полевой форме с золотыми погонами и Анненским крестом на груди. Келюс замер. Белогвардеец! Настоящий белогвардеец!..

Офицер настороженно окинул взглядом Келюса, брезгливо взглянул на вскочившего с табурета Тернема.

– Господин Лунин? – голос был под стать взгляду, неприятный, со скучающе-презрительной интонацией. – Прошу за мной!

Он повернулся к двери, даже не кивнув на прощанье ученому. Лунин вышел из лаборатории и оказался в длинном пустом коридоре.

– Вперед!

Николай не стал спорить и не спеша пошел по коридору, с любопытством поглядывая по сторонам. Штабс-капитан шел сзади, ступая мягко, по-кошачьи. Они прошли мимо замершего часового, сжимавшего в руке трехлинейку с примкнутым штыком, и Николаю показалось, что солдат взглянул на него с явным любопытством. В конце коридора была лестница. Офицер молча кивнул на ведущие в подвал ступени. Лунин, ничего не сказав, шагнул вперед, хотя подобное приглашение прямиком в подвал тут же испортило настроение.

Внизу была дверь, возле которой стоял еще один часовой, а за нею – снова коридор, такой же пустой и гулкий. Офицер (Келюс успел разглядеть на нем штабс-капитанские погоны) открыл ключом одну из дверей и так же молча кивнул Николаю.

Келюс оказался в маленькой сырой комнатке. Посреди стоял стол, на котором красовалась чернильница в компании с перьевой ручкой. Небольшое четырехугольное окошко под потолком было забрано густой решеткой.

– Прошу садиться, – офицер указал на табурет, стоявший у стола. Сам он сел напротив, достал несколько листов бумаги и макнул ручку в чернильницу.

– Ваша фамилия, господин Лунин?

– Иванов, – охотно откликнулся Николай. С милицией и госбезопасностью сталкиваться уже приходилось. Настал черед белой контрразведки.

– Так и прикажете записать?

– Именно так, – не стал спорить Лунин. – Иванов Иван, родства не помнящий.

– Прошу отнестись к моим вопросам с большей серьезностью, – буркнул штабс-капитан. – Итак, фамилия, господин Лунин?

– Лунин, бином! – разозлился Келюс. – Лунин Николай Андреевич!..

– Год рождения?

Год Келюс назвал с удовольствием, ожидая, что контрразведчик по крайней мере удивится, но тот лишь неодобрительно покачал головой и занес дату в протокол. Далее последовал вопрос сословной принадлежности. Лунин усмехнулся.

– Из потомственных большевиков!

Штабс-капитана передернуло.

– Хочу напомнить, господин Лунин, что протокол является официальным документом. Извольте отвечать серьезно!

– Куда серьезней? – пожал плечами Келюс. – Дед – участник гражданской войны, большевик с восемнадцатого года. Отец – советский дипломат…

– Вы тоже… коммунист? – голос офицера загустел от злобы.

– Состоял в Коммунистической Партии Советского Союза с марта 87-го по апрель 91-го, – невозмутимо согласился Лунин, ожидая, что будет дальше.

Штабс-капитан чуть не зарычал, но сдержался. Что-то черкнув в протоколе, он поинтересовался вероисповеданием задержанного.

– Атеист, – с наслаждением сообщил Николай.

– С какой целью прибыли в распоряжение Добровольческой Армии?

Похоже, этот вопрос и являлся основным.

– С целью широкой пропаганды идей коммунизма среди рабочих, крестьян и трудовой интеллигенции!

– Господин Лунин, – штабс-капитан вскочил, дернул шеей. – Вынужден предупредить о серьезности вашего положения! Вы проникли на засекреченный объект, вы наговорили такого, такого…

– Ага, – кивнул Келюс, любивший доводить до белого каления лиц подобной профессии. – Плохо работаете!

Контрразведчик дернул рукой за ворот, позеленел, покрылся пятнами, но тут в коридоре что-то упало, послышался стук и чей-то голос крикнул: «Нельзя! Куда? Нельзя сюда!» Протопали шаги, дверь с грохотом растворилась, и в кабинет ввалились двое парней, одетых в нечто Николаю знакомое и так не соответствующее обстановке – в черные танкистские комбинезоны.

– В чем дело? – возмутился контрразведчик. – Извольте немедленно выйти!

– Лунин? Коля? – обратился к Келюсу один из парней с глубоким, рваным шрамом на щеке.

– Он самый.

– Господа! – воззвал штабс-капитан. – Господин Лунин не имеет к вам никакого отношения!

– Сейчас выясним, – пообещал парень со шрамом. – Николай, в каком году полетел Гагарин?

– Двенадцатого апреля 61-го, – оттарабанил Келюс, начавший кое-что понимать.

– А война в Афгане? – поинтересовался второй.

– Семьдесят девятый, 29 декабря.

– Из Столицы, да? – парень со шрамом усмехнулся. – Я тоже. А Саша – из Рязани.

– Сержант Касимов, – представился тот.

– А я лейтенант Горкин. Игорь, – парень со шрамом протянул Келюсу широкую ладонь.