Око Силы. Вторая трилогия. 1937-1938 годы

– Постой-постой, – заинтересовался Бен. – Но в таком случае они бы не стали допрашивать его о дяде Генри. Согласились бы – и все.

Лу развела руками:

– Нам их логики не понять. Боюсь, придется отбирать людей самим. Погляжу-ка завтра на этого художника. Может, у него есть знакомые – из тех, кто не побоялся…

Она вновь взяла журнал и принялась перелистывать критические статьи в конце номера. Тут дело пошло спокойнее, и девушка даже начала проявлять нечто, похожее на обычный читательский интерес. Бен вновь погрузился в словарь, пытаясь представить, как нужно обращаться к разным должностным лицам, а также к соседям по очереди и трамвайным попутчикам. При должном усилии все это можно заучить, но обращаться к особам женского пола со словом «товарищ»!.. «Товарищ, вы не желаете сходить со мной на „Норму"?..»

Неожиданно отворилась дверь. Чиф вошел в комнату, секунду-другую постоял на пороге, затем присел к столу.

– Леди, джентльмены, прошу…

Бен и Лу переглянулись, но переспрашивать не стали.

– Проводим деловую игру. Бен, ты руководитель группы «Пространственный Луч». Обстоятельства – наши. Состав – ты и Лу. Время – начиная с завтрашнего утра. Твои действия?

Бен щелкнул пальцами:

– О'кей, товарищ командир, приступаю… Завтра Лу отправляется к нашему больному. Кроме оказания помощи, она попытается установить контакты с его знакомыми из числа местной богемы. Сам я иду к Бертяеву, где буду побольше слушать и поменьше говорить. А послезавтра постараюсь сходить на демонстрацию, чтобы ощутить местный шабаш изнутри. Ну, а в перспективе…

Он помолчал, затем заговорил совсем другим тоном:

– По-моему, ключ в Бертяеве. Уверен, он не просто «внутренний эмигрант», как здесь принято выражаться. Думаю, именно через него удастся начать отбор людей для Тускулы. Затем надо прощупать «официальное» подполье. Если это не провокаторы, то продолжим переговоры, но уже без всяких условий с их стороны. Они представляют кандидатов, мы – отбираем. И осторожно выходим на Тернема. Тут возможны варианты…

– Лу? – Чиф повернулся к девушке. Та пожала плечами:

– Я в руководители группы никогда не намечалась, но с Беном, как ни странно, согласна… Я хочу устроиться в научный центр, где можно провести исследование по психиатрии. Куда устраиваться и каким образом, еще не знаю, но постараюсь поскорее выяснить. Думаю, если Бен был руководителем группы, то не посмел бы держать меня взаперти!

– Надейся, надейся, – хмыкнул брат, тут же заработав подзатыльник.

Чиф помолчал, затем кивнул и наконец кивнул:

– Хорошо, действуйте. Только, Бен, учти: ничем другим вы с Лу заниматься не должны. Все ясно?

– А ничего не ясно, – отпарировал тот. – Это что, продолжение деловой игры?

– Уже нет. С завтрашнего утра ты руководитель группы. Казим-бек назначение утвердил. Вот твой личный шифр.

Бен повертел в руках небольшой белый конверт и, не распечатывая, сунул в карман:

– Чиф… Джон… Тебя что, отзывают на Тускулу?

– Не дождешься! – усмехнулся Косухин-младший. – Я подал рапорт Казим-беку, чтобы он разрешил мне действовать самостоятельно и по отдельной программе. Тебе подчиняться не буду. Возможно, скоро мне придется уехать, по крайней мере, на время. Вопросы есть?

– Вопросы? – поразился Бен. – Ну, знаешь! Какая еще отдельная программа? Ты чего надумал? Разве это по-товарищески?

– Вам неясен приказ, Александр Леонтьевич?

Бен моргнул, все еще не веря, затем криво усмехнулся:

– Куда уж яснее, Иван Степанович!

Он поглядел на сестру, но Люба Бенкендорф смотрела куда-то в сторону, явно не желая вступать в разговор.

Глава 7. «Не навреди!»

Михаил сидел в глубоком кресле, закутавшись в теплый ватный халат и укрыв ноги полосатым шотландским пледом. Картину довершал легкий шарф, укутывавший горло. В жарко натопленной комнате приятно было думать о холодной мгле за окнами, а немецкий радиоприемник как раз начал трансляцию джазового концерта.

Михаил был слегка простужен, что дало ему законное право объявить себя больным. Вообще-то, больничных листов он никогда не брал. Исключением были две недели, проведенные в госпитале: тогда хирургам пришлось изрядно повозиться, вынимая осколки гранаты из предплечья. Простуда, полученная в самолете, на котором довелось возвращаться из Симферополя, была пустяковой, но Ахилло не мог отказать себе в редком праве немного поболеть. Это напоминало детство, когда он, смышленый и нахальный шкодник, умудрялся проводить дома целые недели, пользуясь добротой матери. Маленького Микаэля усаживали в кресло, укутывали горло шарфом и начинали лечить…

Матери давно уже не было на свете, и Михаилу пришлось все проделать самому. Отцу он уступил единственное право – подогреть на кухне молоко, тоже входившее в обязательный ритуал. В семье не очень верили в лекарства из аптеки.

– Микаэль! – отец заглянул в комнату. – Подогреть погорячее?

– Ни в коем случае, – слабым голосом отозвался болящий. – Главное, меду побольше. Возьми липового.

– Но… Молоко должно быть горячим! – заволновался отец. – Мне очень не нравится твой кашель! Надо было телефонировать доктору Абрикосову…