Око Силы. Вторая трилогия. 1937-1938 годы

Болеть расхотелось. Михаил, проявив крайний эгоизм, предоставил отцу убирать со стола, а сам сел обратно в кресло. На этот раз подушки были убраны, плед отброшен в сторону. Было о чем подумать.

…Итак, вода подступила к горлу. Но страха не было – Михаила охватила злость. То, что делал Большой Дом, было не просто жестоко, это было неграмотно. Легче всего объявить Пустельгу шпионом, а его сотрудников – двурушниками! А ведь они были близки к успеху. Достаточно было сделать еще один шаг, может быть небольшой…

Он доложил Ежову не обо всем. Главное они с Карабаевым решили сообщить лишь новому руководителю группы. Причина была проста: тайны в Большом Доме хранились из рук вон плохо. Это «главное» касалось Дома на Набережной и таинственной черной машины. Если бы не исчезновение командира, группа уже успела бы узнать многое. Но Карабаев остался один, к тому же его поспешили услать в командировку.

А между тем… Аресты не утихают, «частый бредень» пущен по городу. Значит? Значит черная машина продолжает свои рейсы! Может, и в эту ночь таинственный «Седой» будет ждать своих пассажиров!..

Злость сменилась азартом. Будь у Михаила хотя бы трое надежных сотрудников, он окружил бы Дом на Набережной, поставил под наблюдения все подъезды… Приметы ясны: черная машина, «седой» шофер, пассажиры с вещами. Но группы, искавшей «Вандею», уже не существовало. А ведь найди Ахилло след неуловимых беглецов, раскрой он тайну убежища, беда обошла бы его стороной! Это могло стать спасением…

Можно было одеться потеплее и побродить ночью по гигантскому двору Дома на Набережной. Но подобный примитивизм едва ли даст результаты. Люди «Вандеи» осторожны, ночной гуляка во дворе заставит их притаиться или, напротив, взяться за оружие. Пустельга пытался лично изучить таинственный «объект». Пытался – и исчез. Нет, так нельзя! А если иначе?

Взгляд Михаила упал на массивный кожаный футляр, лежавший на столе. Бинокль, мощный, двенадцатикратный, позволяющий видеть ночью!..

– Микаэль! Ты куда собрался?

Отец растерянно глядел на своего отпрыска, который деловито одевался, совершенно забыв о простуде. Михаил надел теплый свитер, сунул в кобуру наган и аккуратно уложил бинокль в портфель. Подумав, он пристроил туда же непочатую бутылку молока. Горло побаливало, значит следовало совместить приятное с полезным.

…К Дому на Набережной он добрался в одиннадцатом часу вечера. Вокруг стояла сырая мгла, с черного неба медленно падали мелкие снежинки, от близкой реки дул пронизывающий ветер. Свитер помогал плохо, и Ахилло спешил побыстрее укрыться за каменной громадой. Свернув за угол, Михаил перевел дух и неторопливо направился к центру двора, где темнели грибки детской площадки. Вокруг было безлюдно, лишь кое-где можно заметить одинокие фигуры жильцов, спешивших добраться домой. Желающих прогуляться по огромному двору, как и следовало ожидать, не оказалось.

Никто не мешал, и Михаил стал не спеша оглядывать дом – этаж за этажом, подъезд за подъездом. Здание казалось необозримым, но в конце концов он обнаружил то, что искал – окна углового корпуса, выступающего вперед, подобно крепостной башне. Ахилло спрятал бинокль, оглянулся и, не заметив ничего подозрительного, направился к нужному подъезду.

Швейцар, а точнее агент в штатском, выполнявший эту работу в правительственном доме, мирно дремал. Михаил подумал было предъявить удостоверение и устроить соне головомойку, но вовремя погасил излишний пыл. Вскоре лифт доставил его на верхний этаж. Необходимая квартира оказалась крайней слева. Ахилло поправил галстук, на всякий случай расстегнул кобуру и нажал кнопку звонка. Вскоре он услышал легкие шаги.

– Кто? Кто там?

Голос был молодой, женский и почему-то испуганный. Будь это днем, Михаил мог назваться кем угодно – почтальоном, сотрудником газовой станции или агентом Госстраха. Но в это время суток такой ответ мог вызвать звонок в милицию, поэтому Ахилло вздохнул, заранее сочувствуя неизвестной за дверью, и громко произнес: «Откройте! НКВД!»

Ответом было молчание. Наконец, тот же голос, но уже дрожащий от ужаса, проговорил:

– Папа уехал… Я одна!

– Открывайте!

Дверь отворилась, и Михаил невольно усмехнулся. Девчушке было лет пятнадцать. Легкая белая рубашка, пижамные штаны, тапочки на босу ногу… Похоже, она как раз собиралась ложиться спать.

– Можно войти?

Девушка кивнула, испуганные глаза уже успели наполниться слезами…

Переступив порог, Ахилло очутился в длинном коридоре, слабо освещенном небольшой настенной лампой. Слева с потолка свисали лыжи, справа лежали весла от байдарки. Девушка не двигалась, заворожено глядя на капитана. Михаил вдруг понял, что каждая лишняя секунда неизвестности доставляет маленькой хозяйке невыносимую боль.

– У тебя цепочка есть?

Вновь последовал кивок. Девчушка даже не удивилась, страх заслонял все.

– В подобных случаях надо вставлять цепочку и спрашивать удостоверение. Вот, смотри, удостоверение выглядит так…

Он развернул документ, дав хозяйке ознакомиться, а затем снял шляпу и повесил ее на крючок.