Око силы

Как по мне, так слишком общительный ребенок. Может, как это часто бывает, родители не могут совладать с детским упрямством и оправдывают свою несостоятельность диагнозом? Да простят меня мои читатели-родители, чьи дети действительно имеют эти неконтактные диагнозы, но мне приходилось встречаться с ужасающими случаями, когда совершенно здоровым детям ставили такой диагноз, и вместо полной и социальной жизни, эти дети вынуждены влачить одинокое существование, привязанные к опекунам и родителям. Вы спросите, что в этом плохого? Как вам попала в руки эта книга и вы дочитали до этого момента, если у вас возникает такой вопрос? Но я отвечу, больше для того, чтобы вы, дорогой мой читатель, столкнувшись с таким вопросом где-либо, не растерялись. Родители нужны, чтобы помочь новому существу стать самостоятельным. Обществу ни к чему две несамостоятельные единицы – родитель, который не может жить полноценно, потому что именно расходует свою жизнь на другую несамостоятельную единицу, которая тоже не сможет обогатить мир. Но кого волнует общество, до того, как нам становится нужна его помощь? Я, я, голодное, затравленное и запуганное я, всегда во главе стола.

Вам обязательно приведут примеры успешных инвалидов, но весь секрет их успеха, а я изучил их немало, в том, что их, как раз, опекуны и учили самостоятельности, в той мере, на которую они были способны. Ну и не надо забывать, чтобы вырастить полноценного человека (инвалидность никак не мешает полноценности, конечно), нужно самому быть полноценным человеком.

Правда, мне довелось наблюдать и обратные случаи. Когда запущенный диагноз ребенка, родители полностью игнорировали.

Причина тут, мне видится, одна – игнорирование потребностей другого человека, что в первом, что во втором случае.

Но что же делать нам? Я осторожно пытаюсь узнать у Демона, в чем заключаются проблемы его братосына (мне придется называть его так, если уж сам наш герой не может определиться, не навязывать же ему свое определение), мне никак не удавалось найти хоть какое-то отклонение – обычный ребенок. Хотя, что я знаю о детях! Для меня они все одинаковые.

Бабочка, символ женственности, пришла ко мне, как и обещала. Сперва, между нами была неловкость, но она была так деликатна, так мила, что, казалось, даже не видит моего уродства. Может, и правда, не видела, а? Ах, как хотелось в это верить. Мы разговаривали, общая тема у нас была одна – наш Писатель, который перевернул наши жизни. Мы смеялись, обсуждали, как ему удалось, ничего особенного не делая, дать нам надежду на будущее счастье и показать, высветить ее смысл.

Мне так много хотелось рассказать ей, у меня же не было подруги раньше. А Бабочка умела слушать, умела говорить, не кокетничала, не кривлялась, от нее не исходило никакой враждебности. Я не знаю почему, но женщины, с которыми мне доводилось иметь дело раньше, не производили такого располагающего впечатления. Женская ревность, женское соперничество, можно было бы подумать, но какой женщине придет в голову соперничать со мной, если рядом со мной любая женщина смотрится выигрышно.

Как-то так само вышло, делиться с ней моими страданиями оказалось легко, и скоро она уже все знала и про Демона, и про меня. Бабочка сначала успокаивала меня, как полагается в случаях безнадежных чувств, а потом вдруг решительно сказала:

- Наш Писатель что-нибудь придумает. Либо привезет его, либо нам такой и не нужен.

Так и сказала – «нам»! Вам, наверное, и не понять, какое счастливое это слово – «нам».

Мы не расставались с Бабочкой все эти дни, Писатель задерживался, и мы начали шутить, что и он пропал там же, где и Демон. Мы шутили, но мы обе боялись. Почему он не едет? Не звонит? Конечно, времени прошло не много, но мы же волновались! Но поддерживая друг друга, нам удалось не утонуть в грусти и страхе.

Мы не расставались с Демоном все эти дни. Он, конечно, себе напридумывал невесть чего. С его братосыном мы, по мнению Демона сдружились, а по моему мнению, этому ребенку нужен кто-то, кто бы выслушивал его детские сто тысяч «почему?»

Но так как Демон улаживал дела, с ребенком приходилось возиться мне. И не раз мне хотелось попросить поменяться. Может, у меня бы тоже получилось уладить его дела, а?

Однажды был трагичный момент, из которого мог бы получиться роман или даже сериал.

Братосын просил меня еще и еще рассказать ритмичное стихотворение, которое его заворожило. Бывают такие стихи, в которых не так много смысла, но само звучание их, ритм, кажется, скрывает какой-то смысл, какой-то ключ к жизни и тайнам Вселенной, как чай «Око силы», только стихотворение. Меня в детстве завораживал перевод турецкого четверостишия, потом уже, читая его в оригинале, меня поразило, насколько отличается ритм перевода от ритма оригинала. Перевод был точный, а тайный смысл нет, вернее, в оригинале его и вовсе не было. Конечно, ребенок знал его уже наизусть, но первое касание тайны у него связалось с моим голосом, и при каждой возможности он пытался повторить чудо.