Око Солнца (СИ)

И пошел, сука, вперед. Брок отковырял себя от стены, похрустел шеей и, перехватив удобнее фонарь, последовал за ним.

Зря он на это согласился.

С другой стороны, выбора у него особо не было.

Северный Зал был своего рода перекрестьем нескольких провалов-коридоров, лучами расходившихся в кромешную тьму. Пол, покрытый толстым слоем пыли и каменной крошки, был ледяным, но на одной из стен нашлась чаша, полная прозрачной ключевой воды.

— Я первый, — как всегда, сказал Роджерс и зачерпнул воду алюминиевой кружкой из рюкзака Брока. — Можно.

Брок жадно напился прямо из чаши, пока Роджерс обходил зал по кругу, рассматривая фрески на стенах и заглядывая в ответвления коридоров, и что-то помечая на небольшой карте, которую достал из кожаного тубуса. Сноб.

— Есть будешь? — за полгода странных отношений, сводившихся, в основном, к жаркой ебле в самых неожиданных местах (но не в спальне, туда Брока так и не пустили) и личным поручениям в обход прямого начальства Брока, он научился безошибочно определять, когда к Капитану можно было обратиться на «ты», не заработав в ответ продирающий до печени взгляд и отлучение от тела. Чтобы не зарывался, видимо.

Брок очень старался не зарываться, но в силу природной жадности, наглости, эгоизма и мудачизма выходило не всегда.

Чаще всего он мог произнести «Есть, сэр», едва вынув из Роджерса член и вылизав его классную задницу, даже если они оба были еще без штанов. Наверное, поэтому он и продержался так долго.

И, наверное, именно поэтому он был сейчас в нескольких десятках метров под землей в заброшенном тайном храме чертовых Майя.

— Нет, — отозвался Роджерс. — Ешь и пойдем. Спать будем не здесь.

Брок бросил взгляд на продавленный в пыли желоб, оставленный прокатившейся тут каменной глыбой, чуть не превратившей их в мошек на лобовом стекле, и мысленно засомневался, что вообще сможет уснуть в таком месте. Даже рядом с Роджерсом.

В голову полезли дурацкие мысли о совместном сне в одной постели, но Брок тут же их оборвал: не жили красиво — нехуй начинать. Он молча съел два энергетических батончика, запил их водой из чаши и, расстелив тонкий спальник, уселся по-турецки прямо на пол.

Каменная крошка глухо шуршала под тяжелыми ботинками Роджерса, где-то очень далеко капала вода, с гулким звоном разбиваясь о водную гладь, пахло пылью и немного — сыростью. Спать хотелось зверски, но без приказа было нельзя. Роджерс же был отвратительно свеж и бодр, знай себе пил кружку за кружкой, как тот самый верблюд, который мог не есть и не пить, зато потом сжирал и выпивал годовой запас продовольствия маленькой частной армии.

— Странно, — будто сам себе сказал Роджерс, и Брок, почти постигший дзен, то есть задремавший, насторожился. — Н-да.

Брок не стал давать волю любопытству: все, что ему нужно знать, до него донесут в нужный момент. Если он что и понял о Роджерсе за время их недоотношений, так это то, что тот всегда все решал сам. Такой уж характер.

Говнистый, если уж начистоту.

— Рамлоу, кто мы друг другу? — вдруг спросил его Роджерс в полной тишине, и Броку на жуткий миг показалось, что у него слуховые галлюцинации. Нашел время и место выяснять их недоотношения. Мудак. — По твоему мнению.

— По моему мнению, я время от времени поебываю символ нации, и ему это нравится.

— А тебе?

— Ну, я как бы тоже не мазохист и не настолько патриот, чтобы ебать кого-то без удовольствия.

Козел. Этого вслух Брок, конечно, не сказал, но, видимо, Роджерс его понял. Подошел ближе и обхватил ладонью за подбородок. Брок ненавидел, когда тот так делал. Как с собакой. Молодец, Бобик, можешь отсосать. Большой палец Роджерса мягко прошелся по губам, будто лаская, и Броку страстно захотелось рассмотреть его лицо, но то оставалось в тени, скрытое шлемом, не освещенное направленным вверх фонарем.

— Хорошо, — наконец, что-то решив, Роджерс склонился и коротко поцеловал его в губы, коснувшись скулы холодным металлом шлема. — Думаю, этого должно хватить.

— Для чего? — решился спросить Брок, потому что какого хуя? Он должен знать, что происходит. И, к тому же, он всегда наглел, стоило Роджерсу хоть немного отпустить вожжи.

— Для ритуала, — как о чем-то само собой разумеющимся, сказал Роджерс. — Тебе должно понравиться. Он как раз связан с … поебыванием. Выдвигаемся через десять минут.

То, как Роджерс произнес это «с… поебыванием» — насмешливо, мягко — вдруг ударило в пах горячей волной, тело охватило истомой и захотелось домой. На чистые простыни. Разложить на них ебаного ледяного Роджерса и греть его, греть руками, губами, слушать короткие рваные выдохи, накрывать собой, толкаться в тугую задницу и говорить, говорить ему, какой он охуенный, желанный, идеальный. Услышать хоть раз свое имя, а не остопиздевшее «Рамлоу».

«Свободны, Рамлоу»

«Зайдите ко мне, Рамлоу»

«На колени»

«Сильнее»

«Да, вот так. Хорошо»

Хороший пес. Еби крепче. Откуси ему голову. Фас.