Око Тимура

Хайям – догадался Иван и тоже улыбнулся.

– А вот это дело – о винопитии. – Кади взял в руки следующий свиток. – Закончилось ничем – лишь покаяние да молитвы. Не было достаточно свидетелей, иначе б пьяницам никак не избежать палок.

– Видно, это все давнишние дела, – сдувая с бумаги пыль, предположил Раничев.

– Да, – согласился Зунияр-хаджи. – Этим делам уже лет по десять, а то и побольше. И все ж таки я люблю время от времени перебирать их, ибо во многих из них – мудрость…

– А последние дела тоже здесь есть? – поинтересовался Иван.

– Конечно. – Кади потер руки. – Вот хоть взять дело о погонщиках ослов. Да ты его и сам наверняка помнишь, правда, не целиком, дело-то тоже тянется издавна.

– Это где мошенники перекрашивали да продавали старых ишаков под видом молодых? – припомнил Раничев.

– Ну да, – кивнул Зунияр-хаджи. – И это очень непростое дело. Погонщики – молодые парни, – кроме мошенничества, подозревались во многом, но ничего не удалось доказать. Один из четырех свидетелей внезапно умер, второй сам оказался прелюбодеем, третий – вообще содомитом, а показания одного оставшегося свидетеля – не показания. Вообще-то я собирался всерьез заняться этим – там вообще-то были еще показания детей – несовершеннолетних – о всякой мерзости, но их показания признаются лишь в делах кровной мести, к тому же многие из детей не были правоверными, а ведь мошенничество – преступление против Аллаха, а показания неверных в таких случаях тоже никак не пойдут в суде… Жаль, жаль! – Кади заметно разволновался. – Эти погонщики заслуживают самого сурового наказания – несмотря на молодость, это уже отъявленные мерзавцы! Боюсь, они даже… Нет-нет, нельзя обвинять в этом людей, не имея веских доказательств.

– В чем, почтеннейший кади?

– В вероотступничестве и поклонении мерзким богам! – сжав губы, быстро ответил хаджи. – Эти погонщики, мне кажется, состояли в какой-то тайной секте, правда, играя там не самую главную роль… И я чувствую, эта секта живет и действует, и даже, наверное, процветает – ведь никто так и не был наказан.

Услышав про секту, Раничев насторожился. Он ведь тоже хотел разыскать здесь, в Тунисе, какую-то секту. И еще хорошо бы найти кузнеца, о котором говорил в Самарканде Кара-Исфаган…или – старый ювелир Махмуд Ак-Куяк? В общем, кто-то из них… Вот только как же звали того, о ком они упоминали? Припоминай, припоминай… Ведь помнил же! Ах, вот – Хасан! Хасан ад-Рушдия.

– Хасан ад-Рушдия? – переспросил Зунияр-хаджи. – Нет, не помню такого. А почему ты спрашиваешь? Это твой знакомый?

– Почти, – уклончиво ответил Раничев. – Мой господин, я очень хочу помочь тебе в этом трудном деле!

Кади улыбнулся:

– Признаюсь, я ждал этих слов от тебя, Ибан! Поверь, я неплохо разбираюсь в людях… И даже не предлагал тебе поскорее принять нашу веру. Спросишь – почему?

– Спрошу! – Иван посмотрел хозяину прямо в глаза.

– Потому, что ты не собираешься оставаться здесь навсегда, – усмехнулся Зунияр-хаджи. – И еще потому, что истинная вера – это великое благо, человек, иноверец, должен дорасти до этого понимания, быть может, даже с годами… Так считаю я, так считал и мой опальный друг, Ибн Хальдун, вынужденный бежать в Каир из-за преследований невежд, почему-то считающих себя ученейшими муфтиями. – Немного помолчав, кади вдруг вскинул глаза. – И как же ты сможешь помочь мне, Ибан?

– Ты говорил, в деле погонщиков ослов много свидетелей-иноверцев. Я найду их и переговорю с каждым… быть может, через них мы выйдем и на других, более достойных свидетелей, истинных правоверных. Ведь не тебе же, уважаемый хаджи, заниматься этим, посещая жилища гяуров и вертепы?

– Да, – закивал старик. – Признаюсь, это во многом меня останавливало. – И как же ты собираешься посещать вертепы? Ведь ты мой слуга!

– А кто это знает? – вопросом на вопрос ответил Иван. – Никто, кроме слуг в твоем доме. Так специально для них ты якобы отправишь меня куда-нибудь с поручением.

– Ты подозреваешь кого-то из слуг? – тут же насторожился кади. Все ж таки он отличался изрядной проницательностью.

– А они не могут случайно проговориться кому-нибудь? – Раничев усмехнулся. – Так пусть говорят… А я тем временем обойду все притоны в христианских фундуках и даже, быть может, найду контакт с евреями.

Зунияр-хаджи вдруг отрицательно покачал головой:

– Плохо!

– Что плохо? – опешил Иван.

– Все плохо. Ни христиане, ни евреи не будут доверять чужаку – а ты ведь для них чужак.

– Тогда, может…

– Нет… – Кади задумался, прикрыл глаза и сидел так минут пять, после чего благообразное лицо его вдруг озарилось довольной улыбкой: – Придумал! – громко воскликнул он. – Ты что-нибудь слышал про выкупные сообщества?

– Так, краем уха, – вспомнив разговор с алжирским пиратом, признался Раничев.

– Тогда расскажу тебе кое-что. Слушай…