Око Тимура

Раничев не заставил себя долго упрашивать и вслед за нежданной спасительницей побежал через колючий кустарник, огибая развалины какого-то храма. Пройдя сквозь лабиринт разрушенных колонн, они поднялись на холм, поросший пробковым дубом и высокой голубовато-зеленой травою. Уселись в тени отдышаться, и Иван замер вдруг, пораженный раскрывшейся перед ним красотою. Отражаясь в море, ярко сияло солнце, а небо было таким ярко-голубым, что больше напоминало не небо, а автомобильную эмаль «Пицунда 716», коей была выкрашена старая «шестерка» Раничева. С поросшего дубовой рощей холма открывался великолепный вид на море, гавань, полную кораблей, озеро и городские кварталы, окруженные белыми стенами и глубокими рвами. За стенами, на западе, еле виднелись в сиреневой дымке Атласские горы, склоны которых были покрыты травянистой зеленью и яркой желтизною цветов.

– Куда теперь? – Иван обернулся к девушке.

– Не знаю, – мягко улыбнулась та. – Куда скажешь, туда и пойдем… Лишь бы там не было этих…

Раничев молча кивнул. Немного отдохнув, они пошли к городу. Скосив глаза, Иван наблюдал, как улыбалась девчонка, срывая цветы.

– Ты выбрала меня, чтобы бежать от тех, кто приходит с ветром? – внезапно обернувшись, спросил Раничев.

– Да, – просто ответила девушка. – Я слишком устала от их мерзких игр… К тому же они умертвили бы меня рано или поздно.

– Почему ж ты не бежала раньше?

– Боялась… Пока не увидела тебя.

– А меня не боишься?

– Нет! Ты добрый. – Встав на цыпочки, девушка быстро надела на голову Ивана венок из цветов маквиса. И когда только успела сплести?

Раничев улыбнулся:

– Как хоть зовут тебя, дева?

– Зуйнар. А тебя, я знаю – Ибан. Так говорил господин Фарид, жрец Ваала.

– А, так это все-таки был Фарид? Ладно… У тебя есть дирхемы, Зуйнар?

– Есть, правда немного.

– Много и не надо, лишь купить еды и одежду. Лучше это сделать у рыбаков или в порту – вряд ли нас в таком виде пропустят в ворота.

– Сделаем, как ты скажешь… Ты смешно говоришь, Ибан! Сразу видно, что из далеких земель. Слишком твердо произносишь слова, иногда даже трудно понять смысл.

– Ты переспрашивай, если не все понимаешь.

Так, болтая, они дошли почти до самой дороги, по которой, поднимая рыжую пыль, тащились тяжелые возы. Чуть левее, за холмом, виднелась синяя кромка озера. Иван и Зуйнар переглянулись и, не сговариваясь, направились туда. Нашли укромный уголок за высоким кустарником и травою. Сняв обувь, Раничев зашел в воду, нагнулся… и увидал краем глаза, как промелькнуло мимо него гибкое обнаженное тело. Подняв тучу брызг, Зуйнар вынырнула и, фыркая, подплыла к Ивану.

– Ты умеешь плавать? – изумился тот.

– Я же дочь рыбака, – засмеялась девушка и, схватив Раничева за руку, потянула за собой в воду.

Тот не стал сопротивляться, упал, с наслаждением окунаясь в теплые волны. Вынырнув, поднялся на ноги… И вдруг почувствовал на своей шее жаркое дыхание Зуйнар. Поднявшись из воды, девушка прижалась к нему всем телом. Иван обернулся, встретившись взглядом с пылающими безумным взором глазами.

– Они брали меня, когда хотели, – обнимая Ивана, прошептала Зуйнар. – А я обязана была терпеть, как терпят унижения шлюхи в дешевых майхонах. Теперь я хочу тебя и, пожалуйста, не обижай меня отказом.

Раничев лишь улыбнулся и погладил девушку по мокрым плечам. Он вовсе не собирался никого обижать…

Куда теперь идти? Вот вопрос, который занимал Раничева все больше и больше. Выкупавшись, Иван купил в рыбацкой деревне еду и самую простую одежду, имевшую куда более приличный вид, нежели его собственная после всех приключений. Зуйнар остригла волосы, завернулась в джелаббу, намотала на голову тюрбан, улыбнулась лукаво – мальчик! Молодой вьюнош, поспешающий за отцом или старшим братом. Так и вошли в город, безо всяких проблем… А вот что дальше? Вернуться в дом кади? Но, кто знает, может, там и ждала засада? Да, скорее всего… Тогда куда? Жан-Люк! Пожалуй, только к нему и осталось.

Обогнув невольничий рынок, Раничев и следом за ним Зуйнар в образе мальчика направились в христианский квартал, в таверну «Три глаза» – любимое заведение марсельца.

Они там и заночевали – по словам хозяина, Жан-Люк обещался заглянуть завтра.

– Вообще он частенько заходит. – Хозяин таверны – седовласый анатолийский грек в синей феске – улыбаясь, покачивал головою. – Сегодня не было, значит, завтра обязательно будет. Вы издалека, уважаемые?

– Вольноотпущенники из Иппона. Приехали за шерстью.

– Хорошее дело и выгодное.

Хозяин постелил им на крыше – так многие делали. Ночь была жаркой, и покрывшийся потом Иван уселся у самого края, да так и просидел почти заполночь, покуда не почувствовал на своих плечах нежные девичьи руки.

– Хватит сидеть, Ибан, – прошептала девушка. – Иди же ко мне, иди…

Тело Зуйнар было упругим, кожа мягкой и шелковистой, а глаза… словно две блестящие маслины…

– Ты не рассказала мне, как появилась в секте, – заложив за голову руки, тихо поинтересовался Иван.