Око Тимура

– Просто. – Девушка погрустнела. – Я была опозорена, и мне нельзя было оставаться в родном селении. К тому же мои родители и братья погибли в схватке с разбойниками. А старый Юсуф взял меня силой. Я не стала с ним жить – он был почти нищий и бил меня – и, выбрав момент, убежала. Долго скиталась по майхонам, покуда не встретилась с одним парнем, погонщиком ослов…

Услыхав про погонщиков, Раничев непроизвольно вздрогнул.

– Я думала, он любит меня, – вздохнув, продолжала Зуйнар. – А он просто пользовался мной, а потом отдал в секту. «Дети Ваала» – так они себя называют. Мерзкие, отвратительные и жуткие нелюди! Впрочем, ты сам все видел. Я научилась танцевать, заставили… И каждый раз плясала на их оргиях, а потом… потом они скопом делали со мной что хотели. Ты видишь, Ибан, я уже ничего не стесняюсь и знаю – у меня никогда не будет ни любящего мужа, ни вообще семьи, ни дома…

Девушка тихонько заплакала. Иван обнял ее за хрупкие плечи:

– Ничего, Зуйнар, мало ли, что еще будет? О том один Аллах ведает, но уж никак не ты.

Марселец появился в таверне после полудня, ближе к вечеру, и был несказанно рад увидеть Ивана.

– Тут о тебе разные слухи ходят, – понизив голос, произнес он. – Многие обсуждают ночной налет на дом кади Зунияра. Там ведь перебили всех слуг, лишь один старик Хайреддин в живых остался, да и то только потому, что его не было дома.

– Знаю, – угрюмо отозвался Раничев. – Хотя спасибо за хорошую весть о Хайреддине. Ты-то его откуда знаешь?

– Слыхал. Не так-то и много слуг было у Зунияра-хаджи. Завтра возвращается халиф, знаешь?

– Нет… Вот это известие! Значит, может быть, именно завтра решится судьба старого кади! Знаешь, Жан-Люк, я хотел попросить тебя приютить на несколько дней меня и… и моего друга.

– Конечно, можешь пожить у меня, – засмеялся марселец. – Мне выделен небольшой домик у восточных ворот, места хватит. Сейчас и пойдем, ты не против?

– Нет. – Раничев улыбнулся. – Сейчас, только позову с крыши приятеля…

«Небольшой домик» Жан-Люка оказался просторным двухэтажным доминой с витой колоннадой и внутренним двориком, увитым плющом и виноградной лозою. На невысокий помост для приема гостей падала тень апельсиновых деревьев и яблонь. В саду копался с лопатой чернокожий слуга; увидев хозяина и гостей, он оставил лопату и поклонился.

– Жожо, мой слуга, – похвастался марселец. – Видишь, Иван, как все сложно получается в жизни! Я сам раб – и имею рабов. А впрочем, черт с ними… Пойдем, покажу вам ваши покои… А твой друг – красивый мальчик, жаль только, что брюнет, хотя и за такого дадут немало. Ладно, ладно, не кривись…

Как помочь кади? Как самим спастись от вездесущих соглядатаев кровавой секты? Кто знает, может, и слуга Жан-Люка тоже связан с «Детьми Ваала»? Да нет, не похоже, иначе б…

Как-то вечером Раничев выспросил приятеля, знает ли тот кого-нибудь из дворцовой хисбы – «счетной палаты», надзирающей за порядком в общественных местах и правилами торговли. Для такого контроля хисбой назначались мухтасибы, один из которых – усатый, с рынка Суик, как подозревал Иван, помогал сектантам. Впрочем, не он сейчас был нужен. Кто знает, может, этот усатый мухтасиб просто сочувствующий? Нет… Водонос Али – вот кто мог многое рассказать о секте! На чем бы только его поймать?

– Знаю ли я кого-нибудь из хисбы? – допив вино, переспросил Жан-Люк. – Да найдется пара-другая знакомых. А тебе кто именно нужен?

– Тот, кто контролирует водоносов.

Марселец задумался:

– Пожалуй, такого и нет.

– То есть как это нет? – изумился Раничев. – Ты хочешь сказать, что никто не следит за качеством продаваемой воды?

– Да нет, следят, конечно… Но на разных рынках – разные люди. Хотя, конечно, может быть и специальный чиновник. Врать не буду, а завтра узнаю – скажу.

Ближе к вечеру, перед закатным намазом, Иван накинул на себя просторный плащ и, обмотав краем бурнуса лицо, отправился к дому кади. Нет, он вовсе не собирался входить в дом – именно там-то, скорее всего, и поджидали сектанты. Проходя по рыночной площади, Раничев подозвал одного из мальчишек, коих в таких местах было предостаточно.

– Что угодно господину? – учтиво осведомился тот, с гордостью оглянувшись на завистливо застывших сзади товарищей. – Что-нибудь поднести или помочь кого-нибудь отыскать? Господин ведь не местный?

– Ты прав, парень, – усмехнулся Иван, протягивая пацану мелкую медную монетку. – Я ищу дом почтенного Зунияра-хаджи, кади. Знаешь ли ты, где это?

– Знаю ли я, где дом почтеннейшего кади? – засмеялся мальчишка. – Конечно же, знаю! Идем, уважаемый.

Обогнув мечеть Олив, Раничев и его провожатый прошли вдоль длинного глухого дувала и, свернув на узенькую улочку, очутились напротив искомого дома.

– Мне бы не хотелось сейчас тревожить хозяев. – Словно бы раздумывая, Иван остановился под старой пальмой. – Да и, признаюсь, соседи кади недолюбливают меня, и я б не хотел, чтобы они видели, как я вхожу в дом.

– Так я могу зайти и позвать, куда скажешь!