Око Тимура

– Тогда рубите. Ежели что, воинов у нас хватит.

– А потом? – Жукоглазый не унимался.

– Суп с котом, – пошутил Иван. – Сказано, рубите. А насчет потом… оставим вам оружие. Чай, крепкие мужики найдутся?

– Найдутся, – обрадованно кивнул жукоглазый. – Пошли за топорами, робята!

Отправив мужиков по избам, он снова подошел к Раничеву:

– А ежели это… чернецы донос какой напишут?

– Контора пишет, – улыбнулся Иван. – То не твоего ума забота. Как-нибудь разберемся с ними… Э, пока хватит вопросов. Вот что, какая изба тут получше?

– Та, что по левую руку, Никодима Рыбы, а что?

– Давай гони всех туда, покличь старост да мужиков поумнее, сам не забудь прийти.

– Зачем, батюшка?

– Колхоз из вас буду делать, – съязвил Раничев. – Пораспустились тут без меня.

Вечером все приглашенные собрались в просторной избе Никодима Рыбы. Поднимавшийся из очага прямо под высокую крышу дым вовсе не ел глаза – потолка-то не было, – а лишь разносил тепло да заодно и дезинфицировал помещение от всяческой насекомой живности. Мужики степенно расселись на лавках и вполголоса судачили, еще б добавить махорочного дыму – и совсем как в старинных фильмах из колхозной жизни. Покачав головой, Раничев откашлялся и встал с лавки.

– Ну что же, господа-товарищи, общественное собрание вотчины считаю открытым. На повестке дня три вопроса – организация вотчины, оброк и обитель. Все на «о», предложения принимаются в произвольном порядке. Значит, по первому вопросу… вот ты… ты, ты… поднимись-ка!

Иван направил указательный палец в грудь давешнего жукоглазого мужика:

– Звать как?

– Меня? – вытаращил глаза тот.

– Тебя, тебя, не меня же!

– Охлупень. Хевронием нареченный.

– Хевроний, значит? Так-так… Ну вот что, Хевроний, назначаю тебя председа… тьфу ты, тиуном!

Хевроний так и сел на лавку, хлопая от неожиданности глазами.

– С тиуном я поговорю после, – улыбнулся Иван. – Теперь об оброке. Сколько платили раньше? Только не врать, мужики!

– Кажный третий сноп, а кто и половину.

– Угу… Пока будете платить четверть. Но – четко! И чтоб я знал, на что рассчитывать.

– А что, ежели монастырские…

– А по третьему вопросу организуете отряд самообороны. Ополчение, значит. Командовать будет тиун, оружием подсоблю. Зимою чтоб парни не бездельничали, а изучали военное дело, так сказать, настоящим образом! Итак, подвожу итоги. Каждый месяц платите мне четвертую часть – от охоты там и от прочего…

– А ране-то зимой не платили…

– А, так вы вновь треть захотели?

– Что ты, что ты, кормилец! И зимой будем.

– Так вот, каждый месяц тиун – слышишь, Хевроний? – будет приезжать ко мне на городское подворье, с оброком, с новостями и за ценными указаниями, кои прошу исполнять в обязательном беспрекословном порядке, иначе монастырь вас под себя подомнет и как зовут – не спросит, вам это худо, а уж мне – одно разорение. Понятно излагаю?

– Да уж, понять можно, хоть и чудно говоришь ты, боярин.

– Ну и славненько. – Раничев потер руки. – Тогда можно и почивать. Извиняйте, кина мы с собою не привезли, так что все свободны… А вас, господин тиун, я попрошу остаться!

С только что назначенным тиуном Хевронием Охлупнем Раничев проговорил долго, почти до утра. Парень – верней, молодой мужик, из тех, что зовут бобылями – оказался умен и вопросы понимал с полуслова. Главное, что теперь терзало обоих, была, конечно, обитель, вплотную подгребавшая под себя бывшие общинные, а теперь и вотчинные земли. Ну на тот случай существовал княжий суд, а вот что касается прямых захватов и всякого рода утеснений, тут крестьяне должны были справляться сами.

– Оружие, сказал, дам, только владеть научитесь, – еще раз подтвердил новоявленный феодал. – Да, ежели что, гонца шлите – не так-то и далеко.

Тиун кивнул, потом качнул головою:

– Зря ты, Иване Петрович на четверть издольщину выставил.

– Что так?

– Прознают – и из черных земель мужики к тебе приходить будут.

– Так что ж с того?

– С того рязанскому князю одно разорение, кто ж на него-то работать будет?

– Ах, да, – рассмеялся Раничев. – Ну все-то не уйдут, да и вы это… не афишируйте.

– Чего?

– Языками меньше мелите.

– Ага, понял…

На следующее утро довольный началом новых отношений Раничев в сопровождении воинов покинул деревню Обидово и направился в обратный путь по льду Оки-реки. Как раз сегодня в Евдоксину деревеньку Почудово и должны были отправиться сваты – боярин Ростислав Заволоцкий, Никифор-гость да старший княжий дьяк Георгий. Со всеми договорились-сладились, теперь дело было за старым воеводой Панфилом. Ну да ведь не будет против Панфил, всяко не будет! И тогда… эх… Сердце пело!

В это же самое время, утречком, выехав из дальних ворот, скакали рекой шестеро – трое сватов и с каждым слуга. Хорошо, легко ехалось, был небольшой морозец, и только что взошедшее солнце ласково светило в глаза. Сваты, смеясь, щурились.

Прищурились и затаившиеся в лесном урочище тати. Смотрели на речную дорожку – не покажутся ль долгожданные гости? Давненько уж поджидали, с ночи, измерзли все, изругалися.

– Да где ж там они? Может, не поедут сегодня?

– Не, Таисья сказала – точно поедут.

– Да вон же они…