Око времени

До деревни нужно было целый день добираться пешком, и дорога была нелегкая. Первым стал жаловаться Редди, но вскоре начали страдать и все остальные. В непосредственной близости от берега тянулись солончаки и каменистые пустоши, на которых ничего не росло, но по мере удаления от моря начали попадаться песчаные дюны, идти по которым было трудно даже в отсутствие дождя. Когда же начинались ливни, балки между дюнами делались совершенно непроходимыми. А когда дождь прекращался, на людей налетали тучи оводов.

Часто попадались змеи. Никто из людей из девятнадцатого и двадцать первого века не мог признать, что это за змеи, но этому не стоило так уж сильно удивляться, поскольку эти рептилии, вполне вероятно, происходили из доисторических времен.

Бисеза присматривалась к неподвижно висящим в воздухе Очам, равнодушным к тому, над каким пейзажем они были размещены. А Очи словно бы бесстрастно следили за жалкими мучениями Бисезы.

К концу дня отряд добрался до деревни. Вместе с воинами-македонянами Бисеза и ее спутники вышли к краю отвесного обрыва. Деревня, стоявшая на берегу реки, производила жалкое и унылое впечатление. Круглые приземистые хижины стояли на каменистой земле. За деревней паслись на чахлой траве несколько тощих овец.

Местные жители производили впечатление мирных людей. Волосы у взрослых и детей были длинные, грязные и спутанные, мужчины носили бороды. Питались здесь большей частью рыбой, которую ловили на мелководье руками или с помощью сетей, сплетенных из пальмовой коры. Одеты люди были в нечто грубое, изготовленное то ли из рыбьей, то ли из китовой кожи.

Редди сказал:

— Это, во всяком случае, разумные люди, а не обезьяны. Но они из Каменного века.

Де Морган добавил:

— Но они из времен, не столь отдаленных от нынешних — в смысле, от эпохи Александра Македонского. Один из македонян таких людей уже видел прежде — он называет их рыбоедами.

Абдыкадыр кивнул.

— Мы склонны забывать о том, как малолюдно было в мире Александра. В паре тысяч километров отсюда лежит Аристотелева Греция, а тут — жители неолита, и вот так они живут, наверное, со времен эпохи Оледенения.

Бисеза проговорила:

— Если так, то этот новый мир, быть может, македонянам не кажется таким странным, каким представляется нам.

Македоняне повели себя жестоко: выстрелили по жителям деревни из луков и перебили. Затем в опустевшую деревню вошел отряд.

Бисеза с любопытством оглядывалась по сторонам. Отовсюду противно пахло рыбой. Она нашла на земле нечто вроде ножа — костяного, по всей вероятности изготовленного из лопаточной кости небольшого кита или дельфина. Нож украшала тонкая резьба в виде резвящихся дельфинов.

Джош осмотрел хижины.

— Поглядите-ка! Это просто шкуры, наброшенные на каркасы, изготовленные из костей китов. А тут — надо же — горы устричных раковин. Они почти все берут из моря — даже одежду, орудия и дома. Это потрясающе!

«В качестве образчика живой археологии, — подумала Бисеза, — это невероятно богатое место».

Она сделала довольно много кадров, не слушая отчаянные жалобы своего телефона. Но ей было очень грустно из-за того, как много из прошлого потеряно и навсегда останется неизвестным; этот осколок исчезнувшего образа жизни, вырванный из своего контекста, будто страница из книги без названия, украденной из пропавшей без вести библиотеки.

Воины пришли сюда не за археологическими находками, а за провизией. Но взять тут было можно очень мало. Македоняне разыскали и выкопали из земли запасы рыбной муки. Несколько овец изловили и тут же закололи, но их мясо оказалось жутко соленым и пропахшим рыбой. Равнодушное и жестокое разрушение деревни возмутило Бисезу, но поделать она ничего не могла.

Над деревней рыбоедов парило в воздухе одинокое Око. Оно проводило уходивших македонян своим равнодушным взглядом — точно таким же, каким встретило.

Ночевали неподалеку от деревни, на берегу речки. Македоняне разбили лагерь, по обыкновению быстро и без затей — воткнули в землю шесты и набросили на них кожаные полотнища, чем хоть как-то защитили себя от дождя. Британские солдаты им помогали.

Бисеза решила, что настало время привести себя в порядок. На корабле с личной гигиеной все обстояло не лучшим образом. С огромным облегчением она расшнуровала и сняла ботинки. Носки стали жесткими от пота и пыли, между пальцами набилась грязь, появились потертости. Она берегла свою маленькую аптечку, но в полевых условиях, как сейчас, принимала «пуритабс».

Бисеза разделась догола и погрузилась в холодную речную воду. Взгляды мужчин ее не слишком волновали. В лагере македонян всегда находились те, кто мог удовлетворить их похоть. Джош, конечно, не спускал с нее глаз, как обычно — но совсем по-мальчишески, и если она встречалась с ним взглядом, он опускал голову и краснел. Бисеза выстирала одежду и разложила для сушки на берегу.