Окоянов

Не страдали, не любили, не отчаивались ужасной судьбой русских людей самодержцы Романовы. Поэтому можно уверенно сказать, что последние поколения русских царей, хоть и были неглупыми людьми и видели надвигающуюся катастрофу, пытались ее осмыслить, но остановить ее не могли. Ибо только державная вера и горячая любовь к своему народу могли породить в них великое мужество, требуемое для остановки катастрофы. А этого как раз и не хватало. В результате сдвинулась с места народная лавина, понеслась вниз. Вот Ильич и оседлал головку этой лавины и направил ее в пропасть. Народ навсегда запомнит его за то, что он откупорил инстинкт разрушения и поднял с самого дна его души черную муть насилия.

Но это все внешний фасад событий. Есть другая, на мой взгляд, более важная сторона. Ведь если взглянуть на вещи с большой дистанции, то видно, что Николай Романов и Владимир Ульянов были впряжены в одну повозку. Каждый из них по своему выполнял роль могильщика Великой России.

– Ты хочешь подвести меня к мысли, что они были посланы как Божье наказание за отход русских от своей православной миссии?

– Нет. Они были посланы нашему народу как силы чистилища. Если хочешь – с задачей приуготовления к главному историческому акту, который грядет нескоро.

Я думаю, что либо человечество действительно погибнет от раковой опухоли главного агента Антихриста – чистогана, либо его победное шествие все-таки будет остановлено. Но нет на свете никакой другой силы, кроме православия, которая сможет стать в основе этого сопротивления.

А православие при доме Романовых источилось, неимоверно ослабло. Подкрашивать его было поздно. Поэтому Силы Небесные пошли на суровый урок нам всем – попустили его разрушение. Большевики спилят церковь как старую трухлявую яблоню. Но новых ростков они уничтожить не смогут. Не будет на то Божьего позволения. И в далеком будущем новое православие, как Феникс, возникнет из пепла разоренной большевиками церкви и станет истинно народным, несокрушимым. Вот оно-то и сможет вступить в схватку с вселенским Злом. Так что, Антон Константинович, мы с тобой свидетели очистительного пламени.

34

Хохолков торжествовал. Этот тупой чистоплюй Седов решил, что бандиты обозначили на Монастырку ложный след. Не велика ли честь их мозгам! Пусть товарищ Седов скачет в Пою. Много он там найдет! Дело ясное, что бандитам надо было сгинуть до рассвета, они торопились и рассыпали муку. Кто-кто, а Хохолков видит мужичков насквозь. Бывает, такую хитрость покажут, что диву дашься. А бывает – нет тупее на свете скотины, особенно в страхе. Вот сейчас как раз такой случай.

В Монастырке нашли председателя комбеда, пожилого глуховатого крестьянина, который долго не мог понять, чего от него хотят. Потом начал мотать головой и бормотать, что никаких подвод он не видел. Поняв, что с этим тетеревом толку не будет, Хохолков велел двигать дальше. Вскоре остановились на развилке дорог. Редькин объяснил, что одна ведет в Неверово, а другая – в Сонинку. Неверово будет подальше, верст десять, а Сонинка совсем близко от Окоянова. До нее отсюда верст семь.

Хохолков в сомнении осмотрелся. Он не знал, куда ехать дальше, и понятия не имел, к каким выводам надо склоняться. Однако удача явно улыбалась красному командиру. По дороге от Сонинки бежали два парнишки с плетеными лукошками для грибов. Лица их были бледны от страха.

– Дяденьки, дяденьки, там в овраге покойник, – кричали они, приближаясь к отряду.

В овраге, неподалеку от дороги, действительно лежал мертвый мужчина с пропоротым пахом. Солдатские штаны и сапоги его были залиты кровью.

– Вот кого часовой штыком саданул, – догадался Хохолков, – теперь все ясно.

Грузите труп на телегу, прикройте брезентом и вперед, на Сонинку. Бойцы попрыгали в телеги, и отряд, настегивая лошадей, загремел колесами по полевой дороге.

Вслед за ним, высоко в небе, радостно кувыркаясь, неслась невидимая стая нечисти в предвкушении кровавой вспышки, угли которой уже тлели под фуражкой Хохолкова.

Через час запыленный отряд въезжал в село. Солнце миновало полдень. Мирную тишину улиц лишь изредка нарушало пение петухов да блеянье мелкого скота. Кое-где у домов на траве играли дети, в огородах мелькали платки хозяек, добиравших с грядок урожай.

С трудом отыскали председателя комбеда Матвея Кучина. Он был сильно под хмельком и радостно принял гостей.

– А, защитнички-спасители приехали. Слава те! А то жизни нет с этим отродьем. Вот уж поможете нам, так поможете!

– Что за печаль у вас здесь такая, какую подмогу ждешь? – спросил его Редькин.

– Какую-какую. ТОЗ у нас ни хрена не получается. Собралось четыре хозяйства. А на всех три козы и корова. Как ты думаешь, на козах можно пахать? А-а-а! Нельзя. Мы давай лошадных агитировать: приходите, все вам будет. А они не идут. Как быть? Зачем нам ТОЗ без лошадей? Значит, заставить их надо. На то и народная власть, чтобы заставить. Вот сейчас я вас к ним с винтарями поведу, и мы их, леших, сагитируем.