Околдованная

Малышки нерешительно кивнули, явно не понимая, такое ли уж выгодное предложение им сделали, но когда перед ними поставили вино, разбавленное водой, решили не жаловаться. Кроме того, бабушка может рассердиться и не позволить им поехать в Кэдби с дядей Генри и тетей Розамунд.

Жасмин сочла, что молодоженам неплохо провести несколько недель только вдвоем. Через два дня новобрачные отправятся в Дарем, а пока из уважения к жениху и невесте гости разъехались уже к половине первого.

— Я привезу детей в Гарвуд-Холл к Рождеству, — пообещала Жасмин, усаживаясь в карету, — если, разумеется, дороги не занесет.

Лошади тронули, и Жасмин весело помахала из окна дочери и зятю.

«Что ж, Джемми, думаю, наше последнее дитя наконец-то обрело покой и счастье. Наконец-то», — подумала она с усмешкой.

Проводив гостей, Отем и Габриел рука об руку вернулись в дом.

— Мы одни, — необдуманно бросила она.

— Совсем, — кивнул он, останавливаясь перед дверью ее спальни. — Я присоединюсь к вам позже, мадам.

— Но сейчас еще светло, — растерялась Отем.

— Верно, — согласился герцог и, едва она переступила порог, плотно закрыл за ней дверь.

Лили и Оран поспешили помочь Отем раздеться.

— Какая прекрасная свадьба, миледи, — радостно заметила Лили, расстегивая корсаж хозяйки.

— А платье, мадам! Великолепно! — вторила Оран, снимая с нее многочисленные юбки.

Отем нетерпеливо выступила из груды тканей.

— Осторожнее, — предупредила она. — Помните, его носили четыре невесты в нашей семье, и ему уже почти сто лет.

— В жизни не думала, что платье может храниться так долго, — покачала головой Лили, поднося госпоже тазик с душистой водой и маленькое льняное полотенце.

Оран вопросительно склонила голову.

— Чулки и туфли, мадам?

— Особенно чулки и туфли, — засмеялась Отем. Возможно, в один прекрасный день она позабавит Габриела, продефилировав по комнате в столь нескромном наряде, но, разумеется, не сегодня. Кроме того, она далеко не была уверена в том, что король не расписал своим клевретам все тонкости их любовных игр. Не стоит лишний раз напоминать жениху о ее постыдном прошлом, если он, не дай Бог, прослышал о трюке с чулками и подвязками.

Она вытянула ноги, чтобы Оран легче было снять туфли и чулки, потом почистила зубы и прополоскала рот мятной водой.

Лили принесла ей шелковый пеньюар. Отем стянула сорочку, отдала Оран и накинула пеньюар.

— Что еще угодно, миледи? — спросила Лили, пока Оран подкладывала поленья в огонь.

— Можете идти, девушки. На сегодня вы свободны, — разрешила Отем. — Спокойной ночи.

— Вы уверены, миледи? — настаивала Лили, памятуя о том, что до вечера еще далеко.

— Я даю вам выходной. Велите Бекету на закате подать холодный ужин в спальню герцога.

— Да, миледи! — хором воскликнули девушки и поспешили прочь.

Отем оглядела спальню. Она всегда жила здесь во время приездов в Королевский Молверн. Когда-то ее делили сестры, а до них занимали мать и бабка. Отем нравился розовый бархатный полог над широкой дубовой кроватью и такие же шторы, свинцовые переплеты окон, выходивших на зеленый парк и холмы, тянувшиеся до горизонта. Комната была ее убежищем, и теперь Отем проведет в ней брачную ночь. Покажется ли спальня наутро такой же? Или разительно изменится?

Но тут смежная дверь в стене отворилась, и в комнату вошел герцог.

— Доброй ночи, Данвуд, — крикнул он лакею, закрывая за собой дверь.

Он уже успел переодеться в шелковый халат. Отем молча смотрела на него, нервно кусая губы, не зная, что сказать.

Если не считать одного-единственного поцелуя и мимолетных ласк, между ними ничего не было. Никакой близости.

Похоже, для этого никак не представлялось возможности, а потом он исчез на две недели!

— Это просто нелепо, Габриел! — воскликнула она наконец. — Мы оба не девственники и все же сконфужены, словно для нас обоих это впервые!

Габриел подошел ближе и, распахнув ее пеньюар, осторожно стянул с плеч.

— Думаю, можно начать именно с этого, — объявил он, отступая и задумчиво оглядывая ее. — Да, ты прекрасна. Ясно, почему и Людовик, и Карл желали тебя, — вздохнул он. — Неотразима.

— Никогда не смей упоминать этих имен в нашей спальне! — рассердилась она. — Вспомни, как ты клялся забыть мое прошлое! Я просто не вынесу постоянных намеков!

— Прости меня, — виновато пробормотал он, — но это так трудно. Я помню свое обещание и стараюсь как могу.

— Как мы можем любить друг друга, — заплакала Отем, — когда я чувствую, как ты боишься, что я все время сравниваю и сравнение не в твою пользу? Пойми же, я ненавидела ночи, проведенные со своими царственными любовниками! Ненавидела! И хотела, чтобы меня снова любили ради меня самой, а не из-за того, что я красива или искусна в постели! Неужели, кроме моей красоты, тебя ничто во мне не привлекает?

Она боялась, что нос и глаза покраснеют от рыданий, но всхлипывала все громче, не в силах остановиться.

Габриел поражение уставился на нее. До сих пор он не подозревал, как она беззащитна, как уязвима. Отем всегда казалась такой сильной!