Околицы Вавилона

Возвращая рукопись в Новочеркасск с резолюцией, адресованной атаману Таубе, министр отбросил всякие формы служебной вежливости: «Это что такое?!! — написал он на титульном листе, пересекая длинными диагональными строчками название трактата. — Да читал ли ты, сукин сын, этот бред?!! Так вот! — прочти и расследуй: в своём ли уме твой сотник или он подлец и изменник!! В первом случае немедленно препроводить его в сумасшедший дом, во втором — взять под стражу и доставить сюда, в Петербург, ко мне лично!!»

Рукопись была получена атаманской канцелярией уже при Павле Ивановиче Мищенко, сменившем Таубе на посту атамана зимою 1911 года. Новый атаман то ли по небрежности, то ли намеренно не стал разбираться в этом деле своего предшественника, которого он, как известно, недолюбливал за его немецкое происхождение.

Так или иначе, летом трактат был опубликован неожиданно возникшим и так же неожиданно исчезнувшим издательством «Донской арсенал». Возможно, что г-н издатель, этот загадочный С. Е. Кутейников — о котором мне ничего не удалось выяснить, кроме того, что в Великом Герцогстве на кладбище близ Дюделанжа между могилами есаула Степана Черкесова и сотника Павла Туркина покоится прах некоего Сергея Ефремовича Кутейникова родом из Новочеркасска, — был очень близким и преданным другом Вашего прадедушки, иначе бы он не решился выпустить в свет трактат, запрещённый к печати военным министром. Впрочем, трюк с фотографией, на которой, как Вы утверждаете, всё ж таки изображён Ваш прадедушка, а не г-н издатель, будто бы предлагающий публике свой собственный фотопортрет (да ещё в накладных усах!), и явно озорное предисловие свидетельствуют о том, что Кутейников (или Ваш прадедушка, выступивший в роли издателя под этой фамилией, — да-да, Александр, такое могло случиться) стремился обратить факт издания в весёлую шутку. Но это не спасло тираж от той чудовищной расправы, которую Вы так живо и изумлённо описали, не ведая, что атамана Мищенко сурово отчитал по телеграфу военный министр, прознавший об издании. Последний распорядился «изничтожить любыми способами эту бредовую книжонку, а негодяя издателя призвать к ответу». И это счастье, мой дорогой Александр, что два печатных экземпляра и рукописный оригинал уцелели! Ибо теперь я смогу предъявить доказательства тому, о чём я неустанно твердил полжизни. А именно:

СУЩЕСТВУЮТ НЕИЗБЕЖНЫЕ ТЕКСТЫ, ПРИРОДА КОТОРЫХ ТАКОВА, ЧТО ОНИ МОГУТ БЫТЬ НАПИСАНЫ ДВАЖДЫ, ТРИЖДЫ И МНОЖЕСТВО РАЗ СОВЕРШЕННО НЕИЗВЕСТНЫМИ ДРУГ ДРУГУ АВТОРАМИ.

Эти тексты, Александр, несмотря на свою внешнюю завершённость и кажущуюся самодостаточность, являются лишь разрозненными и невнятными фрагментами одного-единственного, по-настоящему связного и всеобъемлющего Текста. Их независимость друг от друга — иллюзорна, а содержательность — обманчива, ибо каждый из них в отдельности, будучи тёмным отрывком, незаконченным предложением, а иногда только величественной морфемой или Божественным знаком препинания, не несёт в себе ни малейшей крупицы того ошеломляющего смысла, который возникнет при их полном слиянии в окончательно проявившемся и воистину завершённом Тексте. И ни один из них, Александр, какие бы блистательные сочинители — чуткие повивальщики — ни способствовали бы его появлению на свет, не даёт даже смутного представления о красоте, совершенстве и виртуозности стиля, которым написан, пишется, будет написан — категория времени не имеет здесь никакого значения! — единый и вечный Текст. Его загадочные фрагменты извлекаются из области непроявленного уже тысячи лет некой неумолимой силой, которая не считается с индивидуальными замыслами и устремлениями разноязыких авторов… Возможно, что и король Салрош, так же как и гвардии сотник Туркин, был намерен написать нечто очень полезное для военной практики, — его трактат в этом случае должен был выглядеть так, как перевёл его Джеффри Уортон. Но с королём Салрошем случилось то, что случилось с Вашим прадедушкой весною 1910 года. Королём овладело некое светозарное сумасшествие, длительным приступом которого сопровождается возникновение всех неизбежных текстов. Но почему — Вы спросите — текста, написанного Салрошем, было недостаточно для той высшей силы, которая неотступно и неуклонно, подчиняя себе обезумленных авторов, проясняет таинственный и окончательный Текст? Да потому, что слишком велика была возможность, что тексты, созданные в затерянном королевстве, не будут обнаружены, что язык гаятри не будет расшифрован. Однако ж главное обстоятельство, повлиявшее на решение всемогущего Провидения, заключается в том, что англичанин Джеффри Уортон неверно передал содержание трактата в своём убогом переводе. Случай с Вашим прадедушкой подтверждает, что существует непреложный закон:

ВСЯКАЯ ВОЗМОЖНОСТЬ УТРАТЫ НЕИЗБЕЖНОГО ТЕКСТА, ЕГО НЕВЕРНОЕ ИСТОЛКОВАНИЕ ИЛИ НЕТОЧНОЕ ВЫПОЛНЕНИЕ ВЫСШЕЙ ВОЛИ ПЕРВОИЗБРАННЫМ АВТОРОМ ВЛЕКУТ ЗА СОБОЮ ПОВТОРНОЕ ПРОЯВЛЕНИЕ НЕИЗБЕЖНОГО ТЕКСТА В ДРУГОМ МЕСТЕ, В ДРУГОЕ ВРЕМЯ, НА ДРУГОМ ЯЗЫКЕ И ПРИ СОДЕЙСТВИИ ДРУГОГО АВТОРА.