Окольные пути

– Я не говорю об эстетической стороне, моя дорогая. Я анализирую нашу жизнь с точки зрения времени. Я утверждаю, что Брюно хотел бы стать точкой, но станет всего лишь точкой с запятой, то есть у него не будет веса, значительности, серьезности, притягательности точки. И в то же время у него не будет легкости, гибкости и быстроты запятой.

– Я перебьюсь и без ваших советов; хочу еще раз напомнить вам, чтобы вы больше не забывали: моя частная жизнь касается только меня!

Но Лоик уже вышел, не дослушав этой последней тирады. Перед дрожащим от ярости Брюно осталась лишь дрожащая в замешательстве Люс.

***

Диана решила последовать за Лоиком, потому что видела, что его новая светская игра сулит много интересного, хотя и не понимала всего до конца.

Как же можно так запросто взять и отобрать у кого-либо некоторые буквы и слоги? Это может окончиться скандалом. Но зато игра со знаками препинания была более понятной. Многоточия подойдут деловым людям, восклицательные знаки – для любви, вопросительные – в искусстве... и так далее и так далее, ну а кавычки сгодятся для всяких глупостей, как обычно.

Она нашла Лоика лежащим в траве на лугу, где была могила, или, выражаясь высоким стилем Люс, печальный могильный холм, под которым покоился Жан. Она молча села рядом с Лоиком, потому что у того был вид человека, который нуждался в тишине и который не потерпел бы постороннего вмешательства: отвернув лицо, он закрыл его руками. Впрочем, Диане не хотелось что-либо говорить или просто подавать голос, чтобы быть узнанной: она надушилась своими обычными великолепными духами, что заметил даже Фердинан за обедом. «Горячая дамочка»... Она умирала от желания рассказать об этом Лоику, ее буквально распирало. И для того, чтобы вместе посмеяться над этим комплиментом, таким забавным, и чтобы эпатировать его. Боже мой, в шестьдесят лет разбудить эротические чувства у невежественного крестьянина! Ну и дела! Она хотела поделиться этим с Лоиком... И она хотела, чтобы ее рассказ вышел забавным, острым, ироничным.

– Лоик! Я должна была сказать вам... но из-за этого дикого смеха так и не случилось подходящего момента. Боже мой! Как вспомню бедного Брюно!..

Как представлю себе, что он разучился произносить "р", "к", "т" и так далее. Надо сказать, что после потери своих пуловеров, любовницы, утратить еще и способность произносить согласные – это было бы слишком жестоким ударом!.. Слишком!

– Что значит «потери любовницы»?

– А разве вам не кажется, что Люс слишком часто заглядывается на красавчика Мориса?

Лоик вздохнул и снова чуть не попал в западню. Одним своим молчанием он чуть не подтвердил возможность существования этой связи, а ему почему-то не хотелось этого делать. Он думал, что позже, в Париже, именно эти воспоминания сделают жизнь Люс Адер более приятной, именно об этих событиях она будет вспоминать с теплотой. И возможно, она хотела бы, чтобы они остались в тайне.

Нависнув над ним, Диана продолжала:

– Нужно сказать, что здешние мужчины очень и очень галантны!

– Вы находите?

Лоик удивился. Кроме Мориса, помешанного на Люс, он не заметил никого особенного.

– Ну разумеется! Этот... этот... этот... сегодняшний жнец... такой...

Фердинан... ну, высокий, толстый, понимаете, о ком я говорю? С усами...

– Я прекрасно представляю себе Фердинана, – сказал Лоик. – Мы даже отлично поработали с ним сегодня.

– Ну так вот, представьте себе, что этот самый Фердинан сказал мне... – Она остановилась и рассмеялась. – Он сказал мне... Ах нет! Я не могу...

– Ну же! Диана!

– Я спросила у него, что они делают зимой в деревне. Ну а он сказал мне... он сказал мне... Ах нет! Это слишком экстравагантно!

– Да что же он вам такого сказал?

– Он ответил мне: «Нет, время быстро бежит, особенно когда у тебя в постели горячая дамочка, вроде вас!»

Выпалив эту фразу, Диана затаила дыхание, готовая рассмеяться следом за Лоиком. Но тот не смеялся.

– Ну и что? – сказал он. – Что в этом такого забавного?

– Ну что вы!.. Что вы, Лоик! Ведь он это мне сказал как комплимент!

Разве это не чушь?

– Конечно, нет! Почему чушь, Диана? Разве у вас холодные ноги? – Внезапно голос Лоика стал необыкновенно нежным. – Нет, просто у этого мужчины есть нюх, вот и все! И обаяние: должен вам сказать, что, если бы я был женщиной, – в голосе Лоика абсолютно не было ничего гомосексуального, – если бы я был женщиной, то этот Фердинан мне бы наверняка понравился!

И они затихли, вслед за затихшими птицами, и ветром, и солнцем, и днем.

На слишком светлом холсте летнего неба ласточки в полете рисовали черным мелом своих силуэтов фигуры, символы, загадочные ребусы, но, разочарованные людской непонятливостью, бросали это занятие и выстраивались в прямую линию, сложив крылья и закрыв глаза: слишком высоко для людей или слишком низко, во всяком случае, слишком быстро... И слишком близко от препятствия, чтобы можно было заметить, как они уворачивались от него в последнюю секунду со столь же желанной, сколь и смертельно опасной непринужденностью.