Около музыки

Ужас какой-то. Далёкий конец города. Не мог я пройти столько. Я попытался отследить свой маршрут: видимо, вот там я сбился, с самого начала, из-за этой трубы. Она повернула там, во дворе, а я не заметил. И вот здесь, эта река…Ага. Ну, ладно. Зато обратно поеду на электричке; а от вокзала идет как раз мой тринадцатый трамвай. Осталось дойти до станции.

Я пошёл вдоль рельсов. На этот раз — в правильную сторону. Видно станцию, вон платформа. Хорошая тропинка, утоптанная. Но идти почему-то тяжело. Устал, наверное — полдня ведь на ногах. Мимо пропыхтел электровоз, отдельно от вагонов. Смешной, какой-то головног. Башка на колёсиках, а туловища нет. Вот и у меня сейчас такая же башка. Не заснуть бы в электричке. И хорошо бы они ходили, а то ведь скоро обеденный перерыв.

Я вдруг понял, что в голове пусто. Музыка кончилась. Какое странное ощущение, не нравится мне.

Платформа Депо. Забор какой-то, а, ну конечно. Нормальные люди сюда с обычной улицы попадают, а не с рельсов. Я пролез под платформой, треснулся плечом, вымазался в какой-то глине. На платформе пусто, только бабушка какая-то с тележкой. Обычно я не спрашиваю дорогу у незнакомых людей, какой-то у меня внутренний запрет стоит на эту опцию. Но тут всё же уточнил, потому что голова уже не соображает как-то:

— Простите, это в город направление или наоборот?

— Из города, — покачала головой бабушка. Что у нее там в тележке, пирожки, наверное. Вот бы пирожка сейчас. Или нет, не пирожка. Водички бы…

— А где платформа в другую сторону? — спросил я.

— Ох, милый мой, это тебе вокруг надо…. Понаставили заборов, а мост всё никак не построят. Так что тебе нужно вот там подняться — видишь? — и обойти.

Как-то вот это лишнее совсем было. Чтобы ещё куда-то подниматься. Приеду на вокзал — зайду, съем там чего-нибудь. Чаю бы, что ли. С лимоном бы.

Там, куда мне показала бабка, должна была быть какая-то лестница. Но её не было. Были только перила, а от ступенек остался обледенелый скелет. Неужели они тут ходят, люди? Вот эта старуха с тележкой — неужели здесь? Каскадёры какие-то.

Это был почти цирковой номер. Но я забрался. И увидел рядом нормальную лестницу, в трех метрах от этой.

Чего-то я устал.

Пришлось идти опять какими-то гаражами, потом между ларьками заколоченными. Откуда вот берутся такие места, только триллеры снимать.

В общем, я уж и не помню, как добрался до этой платформы. Помню только, что мне сказали в билетном окошечке: следующая электричка через два часа.

Я сел на ступеньки платформы. И стал сидеть. Просто сидеть, без мыслей. Буду тут сидеть два часа. Нечего потому что быть таким тупым. Вокруг — ни души. Потому что нормальным людям нечего делать на этой дурацкой станции. Хорошо ещё, есть голос в билетном окошечке…

Кто-то тронул меня за плечо.

— Кит, это ты!?

Оля и Соня. То есть просто Оля, отдельно. Похоже, у меня действительно поехала крыша.

— Что ты тут делаешь? Вставай, вставай, Кит, пойдём скорее, замёрзнешь!

— А ты чего здесь?… Откуда? — глупо, конечно, спрашивать галлюцинацию.

— Я к друзьям ехала, и заблудилась… Не на той станции вышла.

— Оль, это что… Это действительно ты?!

— Пойдём! Электрички не ходят, пойдём на трамвай, вставай, Кит, вставай скорее!

… Дальше я не помню. Помню только, что мы ехали в трамвае, и у меня в руках был картонный стаканчик с чаем. Я не пил, просто грел руки. Откуда в трамвае чай?… И я говорил Оле:

— Ты понимаешь, понимаешь, у меня всё время музыка в голове. Полная голова музыки! Понимаешь, Оля!

А она говорила:

— Приезжай к нам в Питер, Кит! Да, мы в Питере, я в консерваторию поступила. Мы часто тебя вспоминаем, приезжай обязательно! Телефон запиши.

Мой телефон сел, и Оля записала мне номер на трамвайном билете. И подписала: Оля Гордеева.

— Я и не знал, что ты Гордеева.

— Да я и сама не знала. Видишь, как вышло.

— Как? — не понял я.

— Да так! Мы с Гордоном поженились. Это же он Гордеев, ты знал?

— Нет…

— Не знал? Вы же с ним тёзки, он тоже Никита на самом деле, Никита Гордеев. Приезжай к нам, Кит, он очень обрадуется!

Какая эта Оля стала высокая, и очки новые у неё. Я и не замечал, какая хорошенькая.

А у нас почему-то оказался Гордон. Он опустил свою флейту и сказал: «иногда очень полезно задумываться о своём положении в пространстве». И папа тоже был дома. И он купил мне клавиши, стояла большая коробка… Или нет, ведь папа в Китае сейчас, или не в Китае… Китай — страна китов, моя страна… Но я говорю с папой, вернее, нет, это мама с ним говорит:

— Да, сорок и две. Говорит — опять заблудился. Что-то про Петербург, я сама ничего не понимаю… Нет, сейчас спит, потом…

Чего сорок и две? А, температура. У кого это, интересно.

Виолончель, вот что красиво. Соло виолончели, а потом барабаны-барабаны, всё громче…

* * *