Окольцованные

Рабочих гонял по страшному, за людей не считал. Все для него, как рабы. Никогда слова доброго не скажет. Но и наглый.… Зайдет на пекарню, хлеба булку возьмет, а то и две, зайдет на ферму, молока обязательно прихватит. И все бесплатно. Мол, люди на него работать должны. Свое поле всегда ему совхозный трактор распахивал, так он хоть бы когда трактористу копейку лишнюю выписал. А уж дома… Ребятишки ревмя ревели. За любую шалость лупил нещадно. Жену не видно, не слышно в деревне – совсем забитая была. Самолюб был истовый. Не любили люди механика. Идет мимо, никогда не здоровается, глянет искоса, рот скривит и мимо. Гордый человек был, ох какой гордый. Гордость и сгубила его.

Алеша уже месяц в деревне доживал, как приехал новый агроном. И вот у этого агронома и пошла стычка с механиком. Невзлюбили они друг друга. Агроном-то такой же наверно, только молодой, не оперился еще.

Агроном потихоньку копает под механика, а тот и внимания не обращает, пусть, мол, копает, я все равно сильнее его.

Докопал таки агронома, нашел, чем механика взять.

Позже-то узнали: механик запчасти и колеса к тракторам покупал, для этого в город ездил. Ну, там с какими-то ребятами дела и крутил. Покупал у них колеса по высокой цене и в совхоз привозил. А ребята ему за это деньги давали. Совхозу-то прямой убыток получался. Воровал он у совхоза. Вот это и раскопал агроном. Пришлось механику уволиться. А как он ругался, поносил агронома, а тот только улыбался. А как же! Агроном-то метил на коттедж, где механик жил, вот и достиг своего.

На что механик умный был, так он сам себя считал, а все равно пролетел. На умного, еще умнее нашелся.

Вот сидит Алеша в своей каморке, и думает про механика:

– Поднялся он высоко и земли не видел. Гордость-то людская отталкивает друг от друга. Смотришь, проходит время, и бывшие друзья уж не здороваются. Один до того поднялся,  что не видит другого, больно тот маленький сделался, сверху не видно. А уж если умом гордится, начинают,  тут уж вовсе.… У такого все вокруг дураки, только он умный. Гордость, как в коробку человека загоняет. И растут стенки этой коробки, пока не замуруют человека. Смотришь, и нет человека-то, одна коробка перед тобой.

                ***

Федор мылся в бане  и разговаривал с Семеном, братом.

– Нет, ну что за народ! Стараешься для него, стараешься…. Все впустую. Ничего не понимает.

– Дак у нас народ-то темный, – Семен, тракторист с мускулистыми увитыми жилами руками, поддал пару.

Из открытой дверцы вырвался горячий невидимый пар. У Федора отчаянно зажгло уши, но он терпел. Семен поддал еще раз, и Федор скатился с полка и стал на четвереньки на пол. Он стонал и кряхтел, но не столько от жары, сколько от ушибов полученных в справедливом сражении в клубе. Он защищал демократию от грязных посягательств в лице коммуниста и других несознательных элементов.

– Здорово мы дали коммунистам, – ухмыльнулся Семен.

– Да-а-а, – согласился Федор. Сам же морщился и потирал бока.

После бани они сели за стол, Нина, жена Семена принесла большое блюдо дымящихся пельменей. Семен вопросительно взглянул на жену.

– А где?

– Да нету ни у кого. Посылала я Сашку, он полдеревни оббегал. Ни у кого нет. Все скупил Мишка, Коляна брат.

– Ну, так сбегал бы к нему.

– Ага. Мишка-то загибает тройную цену.

– Как? – хором вскричали Федор с братом.

– А вот так! Отпили вы, мужички.

– Подожди, подожди…. Как это так?… Почему он цены поднимает? – Забеспокоился Федор, – А куда власть смотрит?

– Власть, власть. Она у него на побегушках. Ему Табакеркин помогает.

– Нет, ну что делается! Загубят паразиты Россию. Точно загубят. Да вы то хоть мужики поднялись….

– Поднимутся они, как же, – Нина ехидно засмеялась, – они только пьяные храбрые. Нюрка давеча прибежала, вы что там, в клубе накуролесили. Она говорит, что всю мебель поломали, занавес со сцены оборвали. А крови-то, крови там…

– Да это все Стешин коммунист, – скривился Федор, – да еще военный там раскомандовался.

     Пельмени без спиртного были какие-то пресные. Аппетит, конечно, безвозвратно пропал. Никакого настроения.

– Нина, – Федор нервничал и не мог скрыть этого,  – а, что слышно про выезд? Ну, из деревни можно выехать?

– Не-а. Со всех сторон закрыта.

– А народ, что говорит?

– Ничего он не говорит. Стешин вон про эксперимент болтает.

– Значит, коммунист что-то знает, – подумал Федор и про себя решил на время помириться со Стешиным, все выведать, а там видно будет.

Федор лежал на кровати и строил планы. На кухне Нина ругалась с мужем. До Федора доносились их голоса.

– Сено скоро кончится. Ты когда за сеном соберешься?

– Дак не проехать

– Дак, дак…. Думай что-нибудь. Собирай мужиков, дыру какую-нибудь делайте. Коровам же сено нужно.

– Да говорили мы с мужиками.

– Ну и что?

– Вовка Длинный пробовал на тракторе….

– Ну?

– Гну! Не мог проехать. Да и никто не проедет, пока не кончится это.

– А когда кончится?

– А кто его знает….

                ***