Окольцованные

Сошлись они у Петра Большеротого. Большеротый отмечал день рождения внучки, когда зашел коммунист Стешин. Поздравив, хозяина, он достал из-за пазухи подарок – резинового гусенка и передал имениннице. Совершенно естественно Стешин вписался в компанию. Агитировать он начал издалека. Сначала прошелся критикой по современной власти, потом окунулся в прошлое. Поднаторевший на митингах, Стешин запросто завладел вниманием слушателей. Даже Большеротый молчал и только изредка его громкий голос прерывал русского Цицерона.

– Товарищи, вспомните, как замечательно мы жили. Медицина была бесплатной, образование тоже, деньги платили вовремя. Счастливо жили товарищи, без тревоги за завтрашний день.… А какие праздники были.…Любо-дорого посмотреть. Все равны были…

– Вот-вот! – послышался от порога голос, – все равны были.

На сцену выступил, правда, без поклона, демократ Федор. Застолье разом обернулось на Федора, а тот стал развивать инициативу.

– Все равны были. По талонам всем одинаково давали. Справедливость была. Никакой мафии не было, преступности не было…

   Хозяева и гости согласно кивали выступающему. В их восторженных глазах светилось ясное понимание. Правильно говорит, совершенно правильно.

Вот только Стешин мрачнел. Он чувствовал, что где-то здесь кроется подвох. Но как он ни старался понять, его изощренный ум пробуксовывал.

– А сейчас, что творится… Народ абсолютно бесправен. Зарплату не получает месяцами, а если получает, то настолько мизерную, что еле на жизнь хватает. Мафия кругом, все воруют, беспредел… И все молчат… – Федор чувствовал, что захватил внимание, ох как захватил.

– Подниматься всем надо! Сбрасывать их! – азартно кричал Федор. Его палец уперся в коммуниста Стешина. – Это они во всем виноваты. Это они семьдесят лет унижали народ, морили голодом, уничтожали, наконец! Превратили людей в бессловесную скотину. В рабов, которые готовы работать за пайку хлеба. А сейчас захватили все кресла, захапали себе все и жируют, паразиты. Это они виноваты, что народ молчит. Гнать их надо поганой метлой и другую власть устанавливать! Нашу, народную, демократическую. И к черту этот Запад, с которым бывшие коммунисты заигрывают.

Колхозники сидели ошарашенные. Во  дает! Как он коммунистов в хвост и в гриву. Молодец, одним словом!

Коммунист Стешин закипал. Видел он этих демократов в одном месте. Все время дорогу, сволочи, перебегают.

– Слушай, да пошел бы ты со своей с… демократией, знаешь куда! – возмутился Стешин.

– Вот, вы видите! Нельзя их трогать – коммунисты! А они только оскорблять могут…

– Да пошел ты, Федька, со своей демократией. И забери своего позорного лидера. На него и так, как на клоуна смотрят!

Этого Федор стерпеть не мог. Поносить его лидера, народного спасителя.… Это уж слишком!

Федор схватил валенок, стоящий у порога и запустил им в коммуниста. Да-а, если бы Федор попал, то демократия бы сразу одержала победу. Но Стешин уклонился, и кувыркающийся валенок, минуя противника, припечатал свою подошву ко лбу Петра Большеротого. Что тут началось… Большеротый оправдал свою кличку. Мат вперемешку с нормальными словами яростным потоком хлынул изо рта хозяина.

Смыться Федор не успел. Били его остервенело – накопилась злость у народа. Обрадованный коммунист тоже хотел помочь. Досталось и ему. Вот так. Начисто отвергла деревня и коммунизм и демократию. А что осталось? А ничего… Бардак остался.

                ***

Председатель опять у Матвеича, привык он уже слушать его байки. Матвеич заваривает чай, подмешивает в него каких-то трав и начинает рассказ.

Идет Алеша далее. По полям, по лугам, мимо больших городов, мимо рабочих поселков, только в деревни и заходит. Вот подходит он к речке. Речушка небольшая, мелкая, по дну рыбешка стаями бегает. Перешел Алеша по мосту речку, и деревня на холме показалась. Церквушка куполами в небо смотрит, домишки разбросаны там и сям, собаки по улицам бегают. А людей не видать, на работе, наверно. Алеше не привыкать, постучался он в первый попавшийся дом и попросился в работники. Взяли, конечно, он парень молодой, здоровый. Ему кроме еды, да одежи ничего и не надо. А признают за тронутого, ну и ничего.

Попал он, однако в такую семью, что и врагу не пожелаешь. Шум и гам, да ссоры постоянные в семье той были. А заводилой все время мужик был. Чуть не по нему и даже за просто так, орать начинает. Орет на всех, никого не жалеет. До того кричит, бывало, посинеет весь. Дети, что постарше огрызаются, а малым достается. Жена, правда, редко голос подавала, смирилась наверно. Бил он их всех, и Алеши не стеснялся, правда, Алеша один раз заступился, дак сам не рад был. Вся семья на него поднялась. Решил он больше не вмешиваться, нравится, значит им такая жизнь.

Хозяин и на Алешу покрикивает, пробовал даже побить его, но Алеша, на что тихий, тихий, а так посмотрел на хозяина, что тот отступился сразу.

Вот живет Алеша в деревне, старикам бедным помогает, когда время есть. А добрые люди удивляются, как же он живет у такого хозяина. Страсть, да и только.