Окончательный диагноз

– Кто работал над сердцем? – спросил он. – Вы?

– Нет. Кажется, Седдонс.

– Плохая работа. Кстати, почему его нет?

– Он в хирургии. Там какая-то операция, на которой он хотел присутствовать.

– Скажите ему, что я требую его присутствия на каждом разборе результатов вскрытия.

Макнил приготовился записывать.

– Сердце несколько увеличено, – диктовал Пирсон. – Обратите внимание на митральный клапан. Видите?

– Да, – сказал Макнил, нагнувшись над столом.

– Больная страдала ревмокардитом, хотя умерла совсем не от этого.

Покончив с осмотром сердца, он занялся легкими.

– В легких многочисленные метастазы, – продолжал он диктовку. И снова заставил Макнила внимательно осмотреть исследуемый орган.

В эту минуту отворилась дверь, и чей-то голос спросил:

– Вы заняты, доктор Пирсон?

Пирсон раздраженно обернулся. Это был Карл Баннистер, старший лаборант, за ним виднелась чья-то фигура.

– Разумеется, занят. Вы что, не видите? Что там у вас? – спросил Пирсон полудобродушно-полуворчливо.

Они с Баннистером работали уже много лет и давно привыкли друг к другу. Поэтому Баннистера ничуть не обескуражил тон Пирсона.

– Это Джон Александер, наш новый лаборант. Вы приняли его на работу на прошлой неделе. Сегодня он должен приступить, – пояснил он Пирсону.

Макнил с любопытством взглянул на новичка – ему не более двадцати двух, решил он. Он слышал, что Александер только что окончил колледж, имеет диплом специалиста по медицинскому оборудованию. Именно такой человек и нужен их лаборатории, ибо Баннистер далеко не Луи Пастер. Макнил невольно перевел взгляд на старшего лаборанта. Грязный, в пятнах, халат был не застегнут и открывал неряшливый, мятый костюм. На лысой голове кое-где еще торчали жидкие пряди волос, не знавшие расчески.

Макнил знал историю его появления здесь. Он появился в этом отделении спустя два года после прихода Пирсона и стал у него чем-то вроде мальчика на побегушках. Он был учетчиком и посыльным, мыл посуду в лаборатории. С годами Баннистер как-то незаметно стал правой рукой Пирсона. Официально он занимался серологией и биохимией, но так долго работал здесь, что мог в случае необходимости заменить лаборантов и на других участках. В конце концов Пирсон взвалил на него добрую часть своих административных обязанностей по лаборатории. Опыта у Баннистера было достаточно, но не было никаких теоретических знаний. Баннистер мог делать серологические и биохимические анализы, но абсолютно не знал научной основы этих исследований. Макнил не раз думал, как бы однажды это не обернулось трагедией.

Александер – это то, что им нужно. У него за плечами три года колледжа, практика в средней медицинской школе. В аккуратном халате, отутюженных брюках и начищенных до блеска ботинках он казался прямой противоположностью Баннистеру.

– Садитесь, Джон, – сказал Пирсон, кивая новичку.

– Благодарю вас, доктор, – вежливо ответил Александер.

– Вы уверены, что вам понравится у нас? – спросил Пирсон, продолжая работу.

– Уверен, доктор.

«Неплохой парень», – подумал Макнил.

– Может, не все вам здесь понравится. Мы работаем по старинке, как говорят, но кое-что и мы делаем, а, Карл?

– Да, доктор, – с готовностью подтвердил Баннистер. Пирсон продолжал работу.

– ..Язва двенадцатиперстной кишки прямо под привратником желудка, – диктовал он Макнилу, перелистывая лежащую перед ним историю болезни.

– Интересный случай. Больная умерла от рака груди. За два года до смерти дети безуспешно пытались убедить ее обратиться к врачам, но, видимо, у нее было какое-то предубеждение против медицины. Сделай она это раньше, она могла бы еще жить.

Александер внимательно следил за работой Пирсона, время от времени задавая вопросы.

«Это не просто вежливость, – подумал Макнил, – парня действительно все это интересует».

После небольшой паузы Пирсон неожиданно спросил Александера, женат ли он, есть ли дети и когда он привезет жену.

– Простите, доктор Пирсон. – В голосе Александера послышалась нерешительность. – Я как раз хотел кое о чем вас попросить. Моя жена ждет ребенка. Мы здесь никого не знаем. – Александер умолк. – Мы обязательно должны сохранить этого ребенка, первого мы потеряли через месяц после его рождения. Я хотел просить вас рекомендовать мне акушера, к которому моя жена могла бы обратиться.

– Что ж, это очень легко сделать. – С лица Пирсона исчезла появившаяся было настороженность. – Доктор Дорнбергер. Он работает в нашей больнице. Хотите, я сейчас позвоню ему?

Разговор с Дорнбергером был коротким. Акушер попросил, чтобы пациентка сама позвонила ему.

– И еще! – крикнул в трубку Пирсон. – Не вздумайте присылать им ваши фантастические счета. Я не хочу, чтобы парень тут же начал просить надбавку.

У себя в кабинете доктор Дорнбергер сделал пометку на карточке «сотрудник больницы», а в трубку сказал:

– Джо, у меня к тебе дело.

– Только не сегодня. Чертовски перегружен. Вот разве завтра.

– Нет, тогда лучше послезавтра, – сказал Дорнбергер, справившись со своим расписанием.

– Что у тебя там? – Скажу при встрече.