Окончательный диагноз

– Поговорите с членами его семьи, – мрачно посоветовал он, – поговорите с соседями. Он не мог застрелиться. Это убийство. Самое настоящее убийство. Почему же Вероника Андреевна мне ничего не сказала?

– Сотрудники ФСБ не рекомендовали говорить об убийстве, – пояснил Дронго. – На понедельник назначены похороны. Должен прилететь сам президент, который лично знал Глушкова. Поэтому весьма нежелательно, чтобы до этого момента кто-нибудь узнал истинную причину смерти академика.

– Я вас понимаю, – подавленно произнес Архипов. – Даже представить себе невозможно, кто мог убить Федора Григорьевича. Какое-то дикое преступление. Разве поселок не охранялся?

– Конечно, охранялся. И тем не менее непоправимое произошло.

– Он был один?

– Да. Во всяком случае, из членов семьи в доме никого не было. И в гости к нему никто не приезжал.

– А соседи? Там ведь полно домов. Кто-нибудь проверял его соседей?

– Проверяют, – вздохнул Дронго, – но среди его ближайших соседей заместитель министра иностранных дел Романовский и руководитель таможенной службы Лопатин. А третьего соседа вы знаете. Это Абрам Моисеевич Перельман, вице-президент Академии наук. Я не думаю, что нужно подозревать Перельмана или кого-то из соседей, хотя проверять будут всех без исключения.

– Ну уж, конечно, не Перельман, – оживился Архипов, – это абсолютно исключено. Абрам Моисеевич и мухи не обидит.

– Вот видите. Дочь живет за рубежом. Сына не было дома. Жена осталась в Москве. А Федор Григорьевич убит. Коллекция пропала. И никаких следов.

– Кто его обнаружил? Жена? Сын?

– Водитель. Они с охранником разбили стекло и проникли в дом. Тогда и увидели убитого Глушкова.

– Какое несчастье, – пробормотал Архипов. – Как это страшно и нелепо! Неужели его убили из-за этой коллекции? Не может такого быть. Просто не может быть.

Дронго молчал. Он видел, как искренне переживал его собеседник смерть друга, и даже пожалел, что невольно причинил ему боль. Но уйти, не сказав правды, он не имел права. Иначе доверительный разговор с академиком превратился бы в обман. А ему не хотелось обманывать Сергея Алексеевича даже во имя высокой цели. К тому же правду скрыть было невозможно: к понедельнику Архипов узнал бы всю правду. И тогда он понял бы, что Дронго его обманывал.

– У меня последний вопрос, – сказал Дронго. – Извините, что вынужден задать его вам. Как вы думаете, жена или сын могли решиться на подобное?

– Нет! – замахал руками Архипов. – О чем вы говорите?! Вы с ума сошли! Вы же сами сказали, что их не было на даче.

– Я имел в виду – не лично. Может, они кого-то наняли, кому-то поручили. Ведь Глушков был состоятельным человеком…

– Хватит, – простонал Архипов. – Я даже слушать такое не могу. Чтобы Олег или Вероника… Нет, нет. Для такого предположения я должен быть человеконенавистником. Нет, никогда. Олег – не идеальный сын, а Вероника могла быть не идеальной женой, но такое… Никогда.

– Спасибо, Сергей Алексеевич. – Дронго поднялся и протянул руку Архипову.

– Подождите! – неожиданно сказал академик. – Я вспомнил о Романовском. Кажется, он тоже известный нумизмат. Я знаю, что они часто встречались с Федором Григорьевичем и обсуждали новые приобретения. Конечно, я понимаю, что он замминистра иностранных дел, а не убийца, но коллекционеры обычно народ немного чокнутый. Извините, что я вам об этом сказал, но мне показалось, что сообщить вам такую информацию все-таки следовало.

Дронго попрощался и вышел из кабинета. Из приемной он выходил, провожаемый восторженным взглядом девушки, сидевшей на месте заболевшей секретарши.

«Романовский… – подумал Дронго. – А почему бы и нет? Ведь, как было сказано, все коллекционеры – люди немного чокнутые».

Глава 5

Он не сумел попасть домой вовремя. С половины двенадцатого у его дома в машине Леонида Кружкова сидел Эдгар Вейдеманис. Постоянные автомобильные пробки в центре города, ставшие в последнее время настоящим бедствием для жителей столицы, не позволили ему приехать вовремя. Когда он появился у дома, стрелки показывали первый час. Рядом с автомобилем Кружкова была припаркована машина Потапова.

Дронго, выйдя из автомобиля, помахал рукой друзьям, чтобы они его ждали, и подошел к машине генерала.

– Добрый день, – поздоровался он с Потаповым, усаживаясь рядом с ним на заднее сиденье. – Что-то случилось?

– Да, – вздохнул Леонид Александрович. – Мне устроили такую выволочку. Обвинили в авантюризме и нарушении служебной дисциплины. В общем, не хочется вспоминать. Хотя я все равно упросил моего руководителя разрешить вам продолжить расследование. Под мою личную ответственность.

– Вы ставите свою карьеру на кон, – нахмурился Дронго. – Это не азартные игры, Леонид Александрович, здесь такие ставки очень опасны. А если я не смогу вам помочь?