Окончательный диагноз

Через три дня после визита Елены и Айзенменгера в 10.38 утра Виктория Бенс-Джонс пришла в полицейский участок, чтобы дать показания по поводу убийств Дженни Мюир, Патрика Уилмса и Уилсона Милроя, заявив, что убийцей был ее муж, а она являлась его соучастницей. По прошествии часа, когда она расписалась на каждой из тридцати семи страниц своих показаний, в кабинете Гомера раздался телефонный звонок, решительно и бесповоротно положивший конец тому приподнятому настроению, в котором он находился на протяжении последней недели. Он не только вернул его к привычному состоянию беспокойства, приправленного низкой самооценкой и боязнью потерпеть неудачу, — он погрузил его в какой-то шаткий и необъяснимый сюрреалистический мир.

Его первая реакция — «она лжет» — была вполне объяснима, и Райт склонялся к тому, чтобы согласиться со своим начальником: она была не первой обиженной и брошенной женой, стремившейся отомстить мужу с помощью подобного признания. И тем не менее Райт вынужден был признать, что такое отношение к ее показаниям страдает определенными изъянами. Пендред так ни в чем и не признался (более того, он вообще не произнес ни слова), а у них по-прежнему не было улик, которые позволяли бы связать его с совершенными убийствами. Неопровержимой была лишь его попытка убить Елену Флеминг. Это несколько успокаивало, и возможно, Гомер был прав.

К несчастью, эта информация достигла и ушей Колла, и он материализовался перед столом Гомера с невероятной скоростью.

— Это правда?

Он не уточнил, что именно имеет в виду, однако сообразить, что в данном случае не следует переспрашивать, можно было и обладая вполне средним коэффициентом интеллекта.

— Ну, — начал Гомер, вставая и пытаясь принять уверенный и спокойный вид, несмотря на обуявший его ужас, — Виктория Бенс-Джонс действительно дала показания, которые могут, — он подчеркнул последнее слово, — противоречить обвинениям, выдвинутым против Пендреда.

Колл не сразу начал кричать, но это объяснялось лишь тем, что от распиравшего его накала эмоций он временно лишился дара речи.

Однако долго это не могло продлиться.

— Идиот, ты что, не понимаешь, что это разрушает все дело! — заорал он. Его так переполняли чувства, что в голосе у него появилась какая-то странная битональность, и обычный бас-профундо то и дело срывался на визгливые обертона фальцета. Присутствующие предпочли не обращать на это внимания, и это дало ему возможность продолжить. — Этот чертов патологоанатом утверждал, что Пендред не имеет отношения к этим убийствам, и теперь выясняется, что он был прав.

Гомер решил, что пора перейти к самозащите.

— Сэр, это совершенно необоснованные показания. У нас нет доказательств…

Колл тяжело оперся на стол, предоставив Гомеру возможность рассмотреть свое покрасневшее лицо.

— Но ведь у вас нет доказательств того, что эти убийства были совершены Пендредом. Он изображает из себя немого, а экспертиза не может предоставить никаких улик.

— Но вспомните, что он сделал с адвокатом!

Даже Райт понял, что́ собирается на это ответить Колл, и предусмотрительно отвел глаза в сторону.

— Бога ради, Гомер! Да напряги ты свои мозги хоть раз в жизни! Перестань ты быть таким идиотом!

Вслед за этим наступила тишина, которая Райту показалась по меньшей мере жуткой, словно над их головами только что взорвалось небольшое ядерное устройство и они уже существовали в постапокалиптическом мире. Колл, догадавшись, что перегнул палку, несколько сбавил тон.

— Судя по тому, что говорит этот докторишка, Пендред — это ложный след. Да, конечно, мы можем обвинить его в нападении на Елену Флеминг, но связать это с предшествующими убийствами нам не удастся. Стоит только сравнить обстоятельства совершенных убийств с нападением на Флеминг, и всем станет очевидно, что между ними нет ничего общего.

— Он пытался вскрыть ее тело, — не вполне обдуманно, но отважно вмешался Райт.

Колл развернулся со скоростью автоматической охранной системы, зафиксировавшей движение. Взгляд у него был исключительно недружелюбным, однако он продолжал держать себя в руках.

— Он пытался вскрыть ее, когда она еще была жива, сержант. В предыдущих случаях ничего подобного не было, не так ли?

Гомер и Райт промолчали, ибо ни тот ни другой не хотели признавать, что их тоже тревожило это обстоятельство. Серийные убийцы не меняют свой почерк после того, как методика была выработана и совершено восемь убийств.

— Если адвокат обратит на это внимание, он от вас камня на камне не оставит, — продолжил Колл. — Он будет вызывать одного чертова эксперта за другим, и при наличии этой бабы, утверждающей, что убийцей является ее муж, доведет присяжных до того, что они вынесут оправдательный приговор. Конечно, вы сможете упечь Пендера в какую-нибудь богом забытую психушку, где он просидит до второго пришествия или пока не сунет пальцы в розетку, но убийства Мюир, Уилмса и Милроя так и останутся нераскрытыми. — Он повернулся к Гомеру. — И первая серия по-прежнему будет приписываться Мелькиору, а не Мартину Пендреду.