«Окопная правда» Вермахта

В любом случае я вернулся в мою роту и поклялся себе не отходить от нее дальше чем на три метра. Это было под Полтавой. Оттуда мы наступали на Харьков, мы взяли Харьков и оттуда наступали на Белгород. Там нас остановили. Мы не поняли, почему мы остановились, мы так хорошо наступали. Там мы пробыли недолго, нас отвели в тыл, и я поехал в отпуск. Я съездил домой, в Хильдесхайм. Когда я вернулся в часть, меня послали учиться в школу унтер-офицеров, в Бреслау-Лисса. После окончания школы я опять получил отпуск, и 22 октября 1943 года я был помолвлен. После этого я вернулся в роту в качестве командира орудия. Там я участвовал в печальной главе – в отступлении до Кривого Рога, потом дальше и дальше. Во время отступления моя пушка на дороге столкнулась со штурмовым орудием, которым командовал кавалер Рыцарского креста. И моя пушка, и его штурмовое орудие пришли в негодность, нам пришлось их взорвать. От моей роты к этому моменту уже практически ничего не осталось, остался командир роты и еще буквально два-три человека. Командир роты не мог нас всех взять с собой, он взял нашего водителя, а нам, со мной было трое, сказал, чтобы мы шли в Дубоссары и там его искали. 90 километров до Дубоссар мы прошли пешком по морозу без какой-либо еды. Там собирали маршевую роту на фронт, но нам туда не хотелось, мы начали искать, где нам переночевать. Мы нашли комнату на первом этаже, прямо на главной улице, что было невероятно. Там мы из 200-литровой бочки из-под бензина сделали парилку и на стволе пулемета прожарили нашу одежду – мы были тотально завшивлены. Однажды утром мы вышли из дома, и прямо перед нашим домом стоял грузовик с тактическими знаками нашей 13-й роты. Мы подождали, когда вернется водитель, но тут возникла новая трудность. Водитель сказал, что на мосту через Днестр машины обыскивают, самовольно ехать в тыл солдатам запрещено. Мы спрятались в кузове грузовика под тем, что там лежало, нас не нашли, и мы снова оказались в нашей роте. Рота стояла в одной деревне, на следующий день мы поехали в Кишинев. В Кишиневе мы разместились в казарме, сходили на представление в театр, и на следующий день меня отправили в Варшаву, на курсы кандидатов в офицеры. Там было как обычно: маршировка, тактика и изучение нового оружия. Потом меня отправили в школу юнкеров в Прагу, это было в июле 1944 года. В октябре 1944 года меня неожиданно вызвали в штаб и там сказали, что меня немедленно отправляют в Бреслау-Лисса, там в пехотном учебном и резервном батальоне формируются две роты. Я поехал на поезде в Бреслау-Лисса, личный состав двух рот уже был там, но пушек еще не было. Потом сказали, что пушек мы вообще не получим, и поэтому нас, артиллеристов, отправили в отпуск.

Мою невесту тем временем призвали в армию, в военно-морские силы, помощницей в штаб, но не на море, а в Санкт-Блазиен, это в Шварцвальде. Там был известный курорт и легочный санаторий, и там разместился штаб Кригсмарине, она там работала. Я не мог решить, куда мне ехать, в Хильдесхайм к родителям или к невесте в Санкт-Блазиен. Я доехал до Эрфурта, там объявили воздушную тревогу, мы выскочили из поезда, попрятались по щелям и попали под американскую бомбежку. После бомбежки никакие поезда в Эрфурте не ходили, но через некоторое время объявили, что идет поезд в Майнц, так что я поехал к невесте. Я доехал до Людвигсхафена, оттуда дальше до Фрайбурга, там переночевал и на следующее утро поехал в Зеебрух. Там железная дорога кончилась, до Санкт-Блазиен было 50 километров, автобусы не ходили, и я пошел 50 километров пешком. Было холодно, шел снег с дождем. В Санкт-Блазиен мне очень повезло, я нашел комнату в отеле, и меня поставили на довольствие в Кригсмарине. Из отпуска я вернулся на день позже, но когда я вернулся в роту, мне старшина сказал, что из тех, кого отпустили в отпуск, я вернулся первым. Моя невеста хотела, чтобы я на ней женился, но я сказал, что я не хочу слишком рано делать ее вдовой. Мне дали в подчинение 30 курсантов, лыжных егерей. Они приставали к молодым девушкам на кухне, и я их как-то полночи гонял по сугробам, после этого они оставили девушек в покое.