«Окопная правда» Вермахта

Другие солдаты также восхищались новыми для себя местами. Вальтер Вебер был поражен великолепными контрастами африканской пустыни. «Рано утром обычно прохладно, — описывал он песчаные пустоши. — Когда встает солнце, все вокруг становится невероятно отчетливым. Из-за недостатка влаги в воздухе можно видеть все вокруг на невообразимом расстоянии, а все тени четко очерчены и резко выделяются на ослепительном песке». Ганс Шмитц в феврале 1941 года отмечал: «Мое первое впечатление об Африканском континенте — желтый и песчаный. Пальмы и низкорослые деревья, в жалкой тени которых укрывались поля… Разбросанные поселения, глинобитные хижины и циновки, палатки, караванные пути, пересохшие русла рек. Все исчезает за песчаным горизонтом. Вокруг носятся испуганные стада диких коз и газелей. Бедуин на верблюде остановился и машет нам рукой, словно пластмассовый». По контрасту с желто-бурой пустыней, города Северной Африки казались солдатам поистине иным миром. «В среду я побывал в туземном квартале Триполи, — сообщает Теодор Кинцельбах. — Там на узких улочках кипит жизнь. Здесь снует цветастая смесь арабов, берберов, евреев и негров… Сейчас как раз цветут олеандры. Когда гуляешь по проспекту с олеандрами, ослепительно-белыми домами и дорожками, обсаженными деревьями, в голове никак не укладывается, что всего в сотне километров к югу начинается пустыня». Вильгельм Хойпель также нарисовал живую картину человеческой бодрости и суматохи. «Иногда в светлый, жаркий полдень мы сидим на площади в Дерне в тени каменных дубов и пьем приторно-сладкий арабский лимонад», — писал он.

«Подходят молодые парни и женщины с полными корзинами яиц и упрашивают нас купить их. Дети — ловкие торгаши… Другие приносят на продажу хамелеонов, пойманных в садах, черепах и живых цыплят… В этой части Дерны кипит жизнь: арабы, евреи и итальянцы, покупатели и продавцы, толпятся повсюду. Среди них мелькают янтарно-желтые мундиры немецких летчиков и зеленые мундиры наземных войск, мотопехоты и пехоты… Общаясь жестами, они покупают красные арабские туфли или сандалии и маленькие чемоданчики из козьей кожи… Евреи приносят мыло, писчую бумагу, английский джем и многие другие деликатесы для продажи в своих лавках, а арабы предлагают гигантские белые и коричневые ковры длиной до пяти метров, сотканные из лучшей шерсти. Рядом — безвкусный, дешевый набивной шелк из Италии, блестящие серебряные браслеты, какие носят все арабские женщины, и цветастые, шитые серебром бархатные жилеты».

Повсюду разнообразие народов и обычаев вызывало у солдат изумление. «Днем мы остановились в деревне, и я впервые увидел русских крестьянок в прекрасных костюмах, — писал Людвиг Лаумен. — Широкие, тяжелые юбки с красными полосами и с небольшими, но богатыми украшениями по красно-черным ромбам и подолам, белые кофточки со знакомой русской вышивкой и великолепные цветастые платки. Они стоят рядом: старик в толстых шерстяных чулках, обернутых черными лентами, больших соломенных башмаках, толстой серой куртке… с меховым воротником. На голове у него — незаменимый треух». Двигаясь по населенным татарами районам Причерноморья, Алоиз Двенгер был удивлен множеством разбросанных повсюду поселений, но особенно его поразил экзотический вид их обитателей. «Мужчины высокие, — писал он, — физически и, судя по всему, умственно очень гибкие. Лица нередко вытянутые, волосы и бороды — густого черного цвета. В их одежде сказывается сильное влияние русского стиля. Женщины миловидны, в основном с гладкими, темными волосами, расчесанными на пробор посередине, с большими, блестящими, словно у турчанок, глазами». Ан-сельм Радбрух был точно так же поражен поселением калмыков:

«Сейчас я нахожусь в столице степи — Элисте. В одном из самых странных мест, где мне приходилось бывать. Удивительно, но прямо посреди этих пустынных земель находится этот «город», состоящий из колоссальных розово-красных, небесно-голубых или белоснежных зданий, окруженных обычными глинобитными жилищами калмыков. В этой совершенно лилипутской столице сегодня насчитывается не больше восьми тысяч жителей. Впечатление такое, будто находишься в американском городе из детской книжки с картинками: хижины и дворцы, бульвары и засыпанные песком колеи, стада коров и снобы, тележки, запряженные верблюдами, и тяжелые грузовики — все это соседствует друг с другом, беспорядочно перемешано друг с другом в не вполне забытом прошлом и слишком быстро наступившем будущем».