Окопники

Все время в пути. Часы отдыха редки, еще реже встречи с Орликом, но выпадает удача, и если не сами хозяева, то старый Побачай уводит двух друзей — дончаков в одной связке подкормить у коновязи или, расседлав, отпустит их пастись. Отрадно тогда похрумкать овсом в укромном кутке или на лугу пощипать росной травы, видеть над горизонтом знакомую звезду, навевающую спокойствие и надежду, что все будет в порядке, что где-то есть конец горю и страданию. Начеку только слух: уши ходят туда — сюда, то одно, то другое, улавливая шумы обеспокоенного войной мира, сторожа голос и шаги Хозяина, уснувшего из предосторожности на случай тревоги где-то поблизости, чаще всего в ногах у коня, подложив под голову седло и завернувшись в бурку или зарывшись в копешку сена, а буркой накрыв от дождя и ветра своего скакуна.

Заслышав тревогу, Вектор, как бы ни был голоден и как бы ни был вкусен корм, сразу же бросает есть, а почуяв на спине седло, наструнивает ноги, подбирает бока. Холодок под сердцем, во всех мышцах дрожь, жажда простора, скачки, полета. А когда раздастся команда «В атаку, марш- марш!», нету коням удержу, словно ураган в них вселяется, даже Орлик, старый служака, преображается, словно помолодеет, увязывается за эскадроном и — откуда только прыть берется — скачет переменным аллюром, путаясь в рядах

сабельников, и Наташа долго не может с ним справиться, чтобы пов^)нуть обратно.

В такие минуты Вектор не чувствует своего бега, словно несет какая-то посторонняя сила, не знает, что делается по бокам и позади, мчится сквозь заунывное пение пуль, мимо разрывов, в беспамятстве, видя лишь перед со б о Г! темнеющие от пота крупы лошадей, перелетающих через кусты, ямины и канавы, и делая вслед за ними то же самое. А как разглядит при тусклом свете солнца сквозь пороховую гарь заметавшихся вражеских солдат (их он узнает по одежде) и когда казаки с гиканьем выхватывают шашки из ножен и с воинственным страшным криком начинают рубку, Вектор готов любого, кто встанет на его пути, крушить копытами, рвать зубами, и если б только умел, то и сам вместе с людьми кричал бы «ура».

Ог громыхающего неба нет спасения ни людям, ни лошадям. Сколько их рухнуло перед глазами Вектора! И много истошно визжащих коней пробежало мимо без всадников, и немало прошло, возвращаясь из боя, казаков, спешенных, с уздечками, с конской сбруей в руках, с взваленными на плечи сед.11амн. Кони без людей и люди без коней

— это всегда тревожно, всегда горе. И после каждого такого дня ночью на стоянке Вектор изоржется, ища и не находя рядом с собой многих знакомых лошадей.

Новый бой застал конников врасплох. Только что из ночного налета, не успели пополнить боеприпасы, как всполоши™ всех крики командиров:

— Противник идет на прорыв!.. Задержать любой ценой!.. По коням!..

Выскочили поэскадронно в открытую степь. В кукурузе притаились, ждут.

Утро чуть брезжит. За дальним пригорком над низиной черное облако не то дым, не то пыль. Оно растет. Оттуда доносится металлический скрежет. Он все резче и резче. Этот звук Вектору хорошо знаком, и дрожь сотрясает все его тело.

Из облачка на бугор выкатились черные домики и, выбрасывая с оглушительным 1рохотом снопы пламени, поползли с утробным ревом по неубранному пшеничному полю. За ними в дыму мельтешат серые людские фигурки.

Командир эскадрона поднял саблю: немой приказ «внимание». Скомандовал:

— За мной, марш!

Хозяин пришпорил, но это было лишним: Вектор и сам понял, что надо делать.

Эскадрон развернулся в боевой порядок. С гиканьем и свистом, с шашками наголо — понеслись. Екают селезенками, стонут и всхлипывают на бегу лошади. В прыжках перелетают через кусты и водомоины. Только и видишь, как поблескивают клинки, мелькают кубанки да полощутся за спинами всадников красные башлыки, только и слышишь топот коней, лязг железа, треск и грохот начавшегося боя. Тр — рах! — рвануло где-то совсем близко, и лошадь, скачущая перед Вектором, перевернулась, блеснув подковами. Осыпало комьями вскинутой земли и осколками, опахнуло пороховым смрадом.

Бежавшие за танками солдаты встречают конников огнем автоматов, сами валятся под саблями, бегут в панике. Один, злобный, с оскаленными зубами, падает под ударом копыт Вектора. Всех порубали. А черные домики ползут, ползут.

Казаки направляют коней вдогон.

— Гуржий, атакуй крайнего! — крик командира.

Жутко Вектору, давно не встречавшемуся с танками

и прежде всегда убегавшему ог них, идти сейчас на сближение с движущимся чудищем. Хозяин пришпоривает, гонит, принуждает подскакать к нему сбоку, ближе, ближе. От железа пышет жаром, как от кузнечного горна, шибает в ноздри душным керосинным перегаром.

Гуржий кидает одну гранату, другую, взрывы сотрясают танк, но он продолжает двигаться. Какое-то время они продолжают мчаться рядом с ним, почти вплотную. Миг