Окорок единодушия

Сквайр носил платье старинного покроя, времен Вильгельма III, не любя новых мод. Испанская шляпа с широкими полями, парик с длинными локонами, охотничий кафтан малинового цвета, высокие сапоги с отворотами — этот солидный костюм очень шел к величественной осанке старого холостяка, который был очень высокого роста, широк в плечах и довольно плотен. Лицо его сияло здоровьем и весельем, темно-голубые глаза светились добродушием.

Доктор Сайдботтом, донмовский викарий, был постоянным собеседником сквайра. Не один десяток тетеревов они скушали вместе, не одну бутылку распили. В тот день, о котором мы говорим, сквайр обедал у викария и, как тогда был обычай, прощаясь после обеда, они условились провести вечер вместе в «Золотом Окороке», за чашею доброго пунша, который Иона умел варить на славу. Сайдботтом, человек до чрезвычайности тучный, походил на своего собеседника в том отношении, что был любезен с равными, но не походил на сквайра тем, что был горд с низшими. Вместе с ним и сквайром ехал в гостиницу Поль Флитвик, старый, но еще бодрый охотник сквайра.

Х. Пари

Капитан Джоддок наделал много кутерьмы в гостинице. Долго только и слышно было топанье его огромных сапогов, рев его громового голоса; он пел, кричал, любезничал и бранился, все в одно время. Он сломал спинку стула, неосторожно садясь на него; крепкий дубовый стол затрещал, когда он навалился на него локтями. Ни минуты не сидел он покойно. Когда Нелли пошла в подвал искать Френка, Джоддок начал ласкать Пегги, к величайшей досаде Керроти Дика, который наконец уговорил ее отойти прочь. Иона с ужасом смотрел на беспорядок, производимый чудовищным гостем в его заведении, которое славилось благочинностью и тишиною. Он не знал, как избавиться от нахального буяна, от которого ожидал величайших опасностей своему супружескому счастию. Обстоятельства были критические. Иона старался ободриться превозмочь страх, наводимый на него грозным великаном, и собрался с духом, когда Джоддок слишком запросто начал любезничать с Пегги. Иона громко кашлянул, чтоб обратить на себя внимание Джоддока и придать более звучности собственному голосу. Великан, передразнил его, крякнув, как пушка, и, подошедши к смутившемуся хозяину, дружески хлопнул его по плечу, так что Иона пошатнулся.

— Ну, что скажете хорошенького, милый хозяин? — сказал он.

— Я… — нерешительно начал Иона, потирая плечо, — я… извините… должен доложить вам, капитан, что не могу допустить таких поступков в моем заведении. «Золотой Окорок» отличается строгим порядком и приличием. Прислуга соблюдает все правила, хозяева соблюдают все правила, и гостей всегда просят соблюдать все правила. Иначе они не могут оставаться в «Золотом Окороке». — «Ну, хорошо же я его задел!» подумал он про себя.

Джоддок разразился неистовым хохотом.

— Смотри, какой щепетильный! Так вы прогоняете за то, если сделаешь глазки служанке? Да этак никто не пойдет в ваш трактир. Да вы, должно быть, совсем присвоили эту девочку себе… Ну, ну, нечего скромничать: жены вашей тут нет. Кстати, где же Джильберт? Верно, в своей комнате. Надо и мне посмотреть, какую вы мне отвели. Попросите вашу супругу проводить меня.

— Я сам провожу вас, — поспешно сказал Иона, то есть, если вы непременно хотите ночевать здесь. Да, погодите — какая жалость! но что ж делать! я не могу дать вам комнаты.

— Не можете? Дадите, вздор! — проревел гигант. — Я проживу у вас неделю, месяц, целый год, а если захочу, целый век. Я ваш вечный жилец.

«Вишь, куда хватил!» — подумал Иона. — Но как же быть? — прибавил он громко, — в целом доме нет ни одной свободной комнаты. Сэр Джильберт взял последнюю.

— Так я усну здесь, у камина, на лавке. Я остаюсь здесь — и толковать нечего. Трудновато вам будет сжить меня с рук, хозяин. Да я и не верю вам ни в одном слове. Нелли сказала, что устроит меня отлично, тепло и приютно.

— Нелли — как вам угодно называть мою жену, хотя это слишком фамильярно с вашей стороны — совершенно ошиблась. «Ужели мне на роду написано не получать окорока? — подумал он про себя: — что за несчастная судьба!»

— Хорошо, посмотрим, когда она придет сюда, чья правда, — сказал Джоддок, — а пока, на всякий случай, разведу побольше огонь в камине.

И он кинул в камин несколько полен. Иона не смел противоречить, чтоб самому не полететь вслед за ними.

— Ну, хозяин, чего же вы мне дадите поужинать? Вероятно, у вас водятся хорошие штуки, особенно теперь, к Рождеству. Холодной дичи, холодной индюшки, холодного пирога — этого, знаю, вам не занимать стать. Но мне бы хотелось тоже перехватить чего-нибудь горяченького — понимаете?

— Понимаю, — отвечал Иона, — но мне очень жаль…

— Без извинений, — прервал Джоддок, насупив брови, — я не жалую извинении, господин хозяин. У меня будет ужин, и за ужином будет горячее кушанье — прошу заметить — и не дрянь какая-нибудь, а пара диких уток, отлично зажаренных: я знаю, они лежат у вас в кладовой, знаю, кто подарил их: Нелли мне все сказала.

«Провалиться бы вам с ней обоим, — подумал Иона: — пропадет мой окорок!»