Окраина

Вызов этого… существа, этот контакт с потусторонним миром был предательством их молоканской веры и их договора с Богом. Они поняли это почти мгновенно, поняли, что священник был прав, а они поступили неправильно. Смерть их мучителей не принесла им никакого удовлетворения, так как не думали они в тот момент о правосудии и справедливости, а говорило в них только горе, отчаяние и желание наказать нечестивцев за их вину. Но позже они убедили себя, что в этом было и что-то положительное, так как они укрепились в своей вере и в духовном плане вернулись туда, где им и полагалось быть. Все они понимали, что согрешили, и им пришлось вновь посвятить себя Богу и молоканским традициям.

А демон погиб, выполнив свое задание. Он был создан из ненависти и колдовства ради одного-единственного дела, и, закончив его, он превратился в ничто, в пустоту – с исчезновением цели его жизнь пришла к концу.

«Может быть, тогда все и началось?» – подумала Агафья. Может быть, именно поэтому она и другие молокане попали под прицел Зла? Их наказывают за то, что они совершили в прошлом. До них наконец добралось правосудие. Незащищенная щель, которую она оставила, позволила сверхъестественным силам возобновить свою работу, и все те импульсы и силы, которое были заблокированы многие годы, наконец вырвались наружу.

Значит ли это, что теперь их не остановишь?

Нет. Агафья в это не верила. Господь не позволит подобному случиться. И Он не позволит пострадать невинным. Детям, таким, как Саша, Адам и Тео, людям, которые приехали в город позже и не имели никакого отношения к тому времени. Бог не отвернется от них.

Но был ли кто-то из них действительно невинен?

Агафья вспомнила выражение глаз своего будущего мужа, когда он в ту ночь помогал вызывать демона смерти, и ей пришло в голову, что в них была та ярость и настойчивость, которые ей очень понравились и из-за которых она к нему потянулась. И хотя она была не слишком увлечена им, этот взгляд, так же как и многое другое, сыграл свою роль, когда она принимала решение выйти за него замуж.

Грехи отцов передаются их детям, подумала Агафья.

Зло всегда возвращается.

Нет, подумала она, Господь этого не допустит. Он не будет равнодушно стоять и смотреть, как страдают невинные.

Но Яков тоже был невинен. Он ведь выступал против вызова демона. Он не имел к этому никакого отношения.

И все-таки его убили.

Зло не играет по божьим правилам.

И Зло всегда возвращается.

В дверном проеме, который когда-то вел в ее дом, Dedushka Domovedushka повернулся и посмотрел на нее. У него было лицо человека средних лет с древними, как мир, глазами. Он улыбался, приглашая ее войти, но Агафья дальше не двинулась и в дом не вошла. «Чей же он?» – опять подумала она. Его что, забыли во время исхода из Рашнтауна? Она помнила, как ее отец приглашал Главного в Доме, когда они переезжали, и хорошо помнила, как в то страшное утро дети со смехом освобождали место на тележке, хотя никого и не видели.

Нет, это не их.

Все еще улыбаясь, мужичок вошел в ее бывший дом и быстро исчез в полумраке.

В ту ночь Агафье приснился пророк.

Она опять была в пещере, на этот раз наедине с ним. Он оторвался от своего костра, посмотрел на нее и ухмыльнулся. Она отвернулась – ей хотелось уйти как можно скорее, но кости загородили ей дорогу, а она была босиком.

Пророк что-то прокудахтал, и она заметила, что его неестественно белые зубы куда-то исчезли. Его рот был полон коричневых, сгнивших пеньков.

Вытянув руку, он еще раз разрушил город, который построил рядом с собой на песке, и произнес по-английски голосом Грегори:

– Здесь. Пора.

IV

Грегори встретил Одда в баре. Пол разорвал все отношения как с ним, так и с этим умельцем, и последние несколько дней они страдали по этому поводу, жалея самих себя и заливая свое горе пивом. Грегори хорошо видел, что бармену он не нравится, что бармен был одним из тех туповатых горожан, которые поверили в полную ахинею насчет того, что Грегори и его семья привезли с собой в Макгуэйн несчастья, зло или как там это еще называли. Но, как и всегда, вера потерпела поражение перед золотом, и так как они с Оддом были завсегдатаями этого бара, то бармену пришлось заткнуться и обслуживать их.

Однако в их разговорах бармен участия не принимал. Он отошел на дальний край стойки и притворился, что протирает стопки, стараясь держаться от них на приличном расстоянии.

А вот ушки он держал на макушке и внимательно прислушивался к тому, кто и что сказал, на тот случай, если эта информация понадобится в будущем.

Это насторожило Грегори.

Это была одна из многих вещей, которые его настораживали. Сейчас он с ними ничего не мог поделать, но, как и бармен, старался за всем уследить, ничего не забыть и намеревался, когда наступит время, щедро расплатиться по всем счетам.