Окраина

Джулия вдруг поняла, что не знает, как зовут вождя, что они не представились друг другу. Конечно, она не знала и имен большинства молокан, и тот факт, что она находится здесь среди незнакомцев, делал происходящее не столь личным и более объективным, что, в свою очередь, еще больше разрушало ужас, висевший у нее в доме.

Люди на первом этаже начали с кухни и спален, а все остальные отправились наверх, вслед за Агафьей. Они планировали обыскать второй этаж, а потом, если ничего не найдут, перейти на чердак. Сама мысль о том, что придется идти на чердак, пугала Джулию – там было место, где Грегори прятал оружие и где прятался сам.

Она решила, что останется внизу, а чердак доверит проверять более мужественным людям – индейцам. Сама она подняться туда была не в состоянии. Не сейчас. Пока нет.

У нее за спиной образовалась пробка, и она пошла вперед, держа фонарь перед собой. Начали они с холла, проверяя стенные шкафы.

Ничего.

Их спальня, шкафы и хозяйская ванная. Ничего. Спальня Адама. Ничего. Спальня Саши.

Джулия втянула воздух, когда луч фонаря осветил внутренности комнаты и упал на кровать.

Это был он. Главный в Доме. Dedushka Domovedushka.

Он, скорчившись, лежал на Саше, и было видно, что он с нею играет. Все вокруг покрывали узоры, нарисованные кровью, и непристойные надписи, а ее конечности были отвратительно раскинуты, что, по всей видимости, казалось ему очень смешным.

Джулия практически мгновенно его узнала. Это его она видела в Рашнтауне. Он был той фигурой, на которую она наткнулась среди развалин бывшего молоканского района. Она прекрасно помнила эту словно сжатую физиономию, ее неестественные черты и ауру невероятной древности. На нем были надеты традиционные русские одежды, но белая рубашка была испачкана чем-то красным, а скрюченные руки – по локоть в крови.

Страх, ужас, отвращение, печаль, отчаяние, злость – все эти чувства боролись у нее в душе, но самым сильным оказалась злость, и Джулия первая прошла в неестественно холодную комнату. Он не может так поступать с телом ее дочери. Был ли он сверхъестественным существом или нет – не важно, но ему не позволено осквернять ее тело и избежать наказания за это.

Ни о чем не думая, Джулия изо всех сил запустила фонарь в крохотное существо и почувствовала удовлетворение, когда увидела, как фонарь ударил его по голове и заставил скривиться от боли.

– Оставь ее в покое! – закричала она.

И почувствовала подбадривающее пожатие Агафьи.

– Убирайся из моего дома и оставь мою дочь в покое. И все остальные тоже!

Он взглянул на нее, и неожиданно ей открылась вся правда.

Остальных не было. Не было ни призраков, ни демонов, ни бесов, никаких других существ.

Был только он.

Агафья ошибалась. Сверхъестественные силы обрушились на город не потому, что Томасовы забыли домового в Калифорнии и их некому было защитить. Это он разозлился на них, потому что они забыли пригласить его с собой.

И он начал мстить.

И все те силы, которые были в его распоряжении и которые Dedushka Domovedushka должен был использовать на их охрану и защиту, он повернул против них. Он не просто не защищал их, но нападал на них, и на его лице было выражение ничем не замаскированной ненависти и ярости, которое ей никогда прежде не доводилось видеть.

Вид этой непреодолимой силы и неконтролируемость этих эмоций были настольно ужасающи, что следующие слова Джулии застряли у нее в горле. Она невольно отступила на шаг.

Со стороны лестницы раздавались крики, и казалось, что все бегут в спальню, но места на всех не хватало даже в холле, и Джулия краем уха слышала недоуменные выкрики тех, кто остался на лестнице.

Все эти мужчины и женщины собрались против одного карликоподобного существа, но расклад все еще был в пользу Dedushka Domovedushka, и было ясно, что все это понимают. Холодный воздух потрескивал от силы, которую Джулия могла ощущать на своей коже, как электрический заряд. Она с трудом дышала. Несмотря на толпу, они с Агафьей были единственными, кто находился непосредственно в спальне. С полдюжины фонарей освещали карлика, покрытого кровью, но те, кто держал эти фонари, оставались в холле, боясь войти в комнату.

Забытый Главный в Доме улыбнулся Джулии, обнажив небольшие, острые детские зубки, но в его улыбке не было ни юмора, ни радости.

– Да, это только я, – подтвердил он догадку Джулии.

– А banya? – переспросила Джулия. – А призраки? А убийства?

Dedushka Domovedushka ухмыльнулся.

– Это все я, – покашлял он. – И песчаная буря – тоже я.

– Нет, это не он, – тихо, по-русски, сказала Агафья.

– Что?

– Это не тот.

Карлик покашлял и ответил тоже по-русски:

– Что ж, тогда пусть я буду не тем.

Джулия поняла. Это был не их Dedushka Domovedushka. Это был другой. Плохой.

Злой.

Она должна была это знать. Должна была догадаться, хотя сейчас это не имело никакого значения и ни на что не влияло.

– Banya, – сказала Агафья, – раньше принадлежала Шубиным. Наверное, они не пригласили его. Просто забыли.