Окраина. «Штрафники»

Проверяя усилитель, успели обсудить с Генкой антично-курортный мир. Простодушный Иванов считал, что недурно было бы туда отправиться да шашлычков пожарить. Андрей напомнил, что скользить без «маяка» занятие рискованное. Впрочем, об этом уже не раз спорили в широком кругу. Мариэтта, чуть что, начинала вопить, что, сидючи на заднице, никогда ничего не узнаешь. Экстренные спасательно-эвакуационные выходы неукротимую осквернительницу могил, видите ли, не совсем устраивают.

Закончив с техникой, Генка убежал смотреть хоккей. Андрей постоял у окна — для разнообразия на город падал не опостылевший мокрый снег, а просто дождь. Тяжелые капли однообразно бухали по стеклу. Было как-то пустовато. Тихий коридор, сгущающаяся темень за окном. Без громогласного Алексея Валентиновича было чересчур тихо. Да и без возни Таисии на кухоньке казалось, что чего-то не хватает. Раз задерживаются «прививаемые», опять придется пельмени варить.

Андрей побрел по коридору. Правда, что-то слишком тихо. Генкин телевизор не слышен, Мариэтта тоже, против обыкновения, магнитофон не врубила. В последнее время у нее то «АББА» голосит, то «Кино» с «Наутилусом» бубнят — добивает вконец старые записи девчонка. А сейчас примолкла — читает, наверное. Андрей помялся — хотелось заглянуть в простенький уют радиоузла, посидеть в свете цветных ламп, спросить, как настроение. Неудобно. Настроение у госпожи Капчаги всегда хорошее, да и живо вообразит девица себе что-нибудь… личное.

Колено ныло. Андрей прошел мимо радиоузла, стараясь ступать потише. Магнитофон там все-таки едва слышно мурлыкал. И Мариэтта над чем-то хихикала. Не одна, что ли? Обрывок разговора… Андрей замер. Вот этот наглый смешок он отлично знал.

Коротко стукнул кулаком, рванул дверь. Ярость давила на виски. Сидят, обе задрали ноги на стол. Бутылка, стаканы, разодранный апельсин. Мариэтта в майке-размахайке на восемь размеров больше, чем нужно, — под подолом светятся трусишки. Хеш-Ке, как всегда, в выгоревших джинсах, груди из-под сорочки непристойно выпячиваются.

У Андрея от злобы скулы свело. Едва выдавил:

— Что здесь происходит?

Глаза Хеш-Ке сузились:

— Явился все-таки? Увалень.

— Ты что здесь делаешь? — проскрежетал Андрей.

— Пью, — метиска повела граненым стаканом. — А ты что думал, лошак?

— Мы так не договаривались.

Похоже, выражение лица начальника порядком напугало Мариэтту.

— Андрей, да мы здесь ничего такого… Просто болтаем…

— Я не с тобой разговариваю.

— Вот как? — Хеш-Ке потянулась, неподражаемо поведя смуглыми плечами. — Осмелел, вонючка? Напомнить место?

— Напомнишь, — процедил Андрей. — Пора обсудить кое-что, сеньорита. В каньоне?

— Ох, обнаглел, боров хромой, — Хеш-Ке улыбалась. — Даже забавно. Жди, огрызок.

Андрей со стуком закрыл дверь. Челюсти болели, с такой силой зубы сжимал. На звук выглянул Генка, начальник махнул рукой — сиди, смотри свой спорт. Кабинет. Сейф. «ТТ» ждал, старая прохладная сталь. Андрей загнал в ствол патрон, засунул пистолет сзади за пояс брюк.

Как молодой, сбежал по лестнице. Отпер подвал. «Каньоном» в старом «Боспоре» именовали пространство под большим залом — покатый потолок действительно вызывал ассоциации с горным ущельем. Тусклыми рядами загорались лампочки. Андрей отдернул руку от выключателя — стерва уже может быть здесь. Умоешься ты, Старый, теплой красной солью. Ярость все еще давила на виски, хотя знал: не выжить. Ладно, иной раз мужчина обязан сдохнуть мужчиной.

Может, не поняла? Или ей наплевать?

Андрей, напряженный, даже плечи болели, стоял в шаге от стены. Тишина. Пыльная тишина.

— Думаешь, револьвер спасет? — естественно, вынырнула незамеченной из-за угловатого короба вытяжки, мокасины ступали неслышно. — Одурел, смельчак? Ноздри срежу.

— Срежешь, — согласился Андрей. — Только договор ты не выполняешь. Змея ты вонючая, Хеш-Ке.

— Разве? — метиска язвительно улыбнулась. — Я тронула кого? Ты яиц лишился? Или я вашего толстяка подвесила и ободрала? Я с вами не воюю. Договор при чем, а, увалень?

— Девчонку зря тронула. Договору конец.

— Тебе конец…

Змеиный шелест не уловить — оказалась вплотную за спиной. Андрей почувствовал острие стали у кадыка. Прижалась, горячая, ядовитая. Как всегда, пьянила эта смерть пряная. Нет, не как тогда, — теперь и иное железо присутствовало: пистолет успел выхватить, вывернув кисть, прижал ствол к гладкой, подчеркнутой шрамом женской скуле.

— Клоун, — Хеш-Ке с наслаждением потерлась о ствол щекой и виском. — Пока курок спустишь, всем горлом воздух глотнешь.

— Верю, — прошептал Андрей. — Только спуск я все равно дерну. Выживешь, наверное. Но на красоте твоей дьявольской я свою зарубку оставлю.

— Дьявольской, говоришь? — метиска продолжала ласкаться о сталь. — Умеешь ты, Старый, комплимент девушке сделать. Жаль, глуп не в меру.

— Какой есть, — дыхание Андрея учащалось. — Зря девчонку тронула. Конец соглашению.